В Мраморном дворце

Когда мы приехали в Знаменку и вошли в дом, то увидали, что в столовой уже наливала чай Анна Алексеевна. Все садились, двигали стульями, смеялись, разговаривали. Как всегда в подобных случаях, шум был невероятный:

- Вам сколько кусков сахара? Два.

- Мне не чаю, а шоколада,

- Пожалуйста, не говорите все разом!

- Ваше высочество! Вас просят к телефону из Петербурга генерал Ермолинский, - сказал подошедший к столу лакей.

Сердце у меня екнуло. Я поспешно встал, прошел маленький коридорчик и очутился в комнате, где был телефон.

- Барышня!- говорил лакей. - Со мной говорят из Петербурга, а вы меня разъединили. Пожалуйста... так точно. Его высочество у телефона... Сейчас будут говорить.

Я взял трубку. - Николай Николаевич, это Вы?

- Да, получена телеграмма от князя Орлова, что Государь Император зачислил вас корнетом в лейб-гвардии Гусарский полк.

- Что?

- Корнетом в Гусарский полк. Поздравляю!

- Ничего не понимаю. Какой Гусарский полк?

- Государь вас зачисляет корнетом в Гусарский полк.

- Не может быть! Неправда! Ура-а-а! При этих радостных криках влетают в комнату Роман и Надя.

- Что? Что такое? Что случилось?

- Государь меня зачислил в Гусарский полк корнетом... Только это ошибка, нечему радоваться, - и, обратившись к телефону, я спросил: - Николай Николаевич, кем я зачислен?

- Корнетом.

- Эстандарт-юнкером?

- Корнетом, кор-не-том.

- Это ошибка!

- Никакой ошибки. Сущая правда.

Надя и Роман стояли в дверях, изумленные не менее моего.

- Только, ради Бога, - сказал я им, - не говорите никому про то, что слышали... О своем производстве я решусь сказать только Игорю. Пойдем его искать.

Игорь, только что приехавший, стоял в это время в уборной спиной ко мне и мыл руки.

- Господин паж, - обратился я к нему строго. - Позвольте вас спросить, по какому праву вы стоите ко мне спиной?

- Что? Ты с ума...

- Потрудитесь молчать! С вами говорит корнет Гусарского полка.

- Что? Неправда!

- Нет, правда. Получена телеграмма от Орлова.

- Ну?..

Сердце мое было переполнено. Я бросил всю компанию и ринулся в сад... Перескочив разом несколько ступеней крылечка флигеля, я побежал по дорожке, вдоль чудных кустов сирени, которая была в полном цвету"...

На следующий день, Олег, переодевшись в военную форму, явился в полк, а пять дней спустя, 29 мая 1913 года, состоялся высочайший приказ, по которому все, окончившие в этом году лицеисты, утверждались в соответствующих гражданских чинах. Олег утверждался в чине титулярного советника. Приказ этот вышел, следовательно, тогда, когда Олег уже числился корнетом.

Олег начинал совершенно самостоятельную жизнь, которой, однако, не суждено было оказаться продолжительной.

Когда мы вернулись в Петербург, я поехал с Олегом в Петергоф являться к Государю. Олег - по случаю производства в офицеры, а я - по случаю возвращения в полк, после окончания Лицея. Мы ехали с Олегом в его автомобиле. Государь принял нас в своем кабинете, и, как всегда, был очень ласков. Продержал он нас очень недолго.

Я не пропускал почти ни одного спектакля в Красносельском театре. Ставились веселые пьесы, оперетки и красивые балеты, в которых неизменно принимала участие балерина Кшесинская, восхищавшая всех своими танцами.

Под конец лагеря приезжал в Петербург председатель французского совета министров Раймонд Пуанкарэ, а также генерал Жоффр. Жоффр предназначался, в случае войны, в главнокомандующие французской армии. Его возили по маневрам и смотрам, а жена его гостила в имении Николая Николаевича под Петербургом. Этот последний показывал Жоффру, в присутствии Государя, учение всей кавалерии, бывшей в лагере под Красным Селом; он сам командовал ученьем. Кроме Гвардейской кавалерии, были еще Вознесенский уланский и Елизаветградский гусарский полки, прибывшие из своих стоянок в лагерь под Красное Село.

12 кавалерийских полков построились в одну линию для встречи Государя. Линия построения была так велика, что я, бывший на первом взводе 4-го эскадрона, не видел, из-за складки местности, Николая Николаевича, который стоял впереди, перед серединою всей этой массы конницы. Он был на своей новой чистокровной гнедой лошади, на которую он в первый раз сел в тот день. Хотя она была прекрасно выезжана выдающимся наездником Андреевым, я все же не понимаю, как Николай Николаевич рискнул выехать на высочайший смотр на лошади, которой совсем не знал.

Конечно, линейное учение 12-ти кавалерийских полков не имело боевого значения, а было лишь красивой картиной, показывающей хорошую съезженность нашей конницы.

Во время ученья один из французских генералов, приехавший с Жоффром, потерял звезду Белого Орла. Унтер-офицер моего эскадрона случайно ее нашел на военном поле и генерал был очень доволен и дал унтер-офицеру хороший на чай.

Николай Николаевич был красив и эффектен верхом. Лихо ездил, хотя лошадей и не любил. Его высокая фигура на лошади производила большое впечатление. Когда он подъезжал к полку, окруженный большой свитой, солдаты подтягивались, боясь его. За ним ездил казак с его Георгиевским значком Главнокомандующего.