В Мраморном дворце

По мобилизационному плану все, что нужно было делать для приведения полка в боевую готовность, было рассчитано не только по часам, но и по минутам. Я был счастлив, что иду на войну: это всегда было мечтой моей жизни.

Мне сшили в полку солдатскую шинель, но погоны на шинелях мы носили в начале войны золотые.

29 июля я получил повестку явиться на молебен в Зимний Дворец к 3 с половиной часам дня. Олег, Игорь и я поехали на автомобилях из Павловска в Петербург. По дороге встретились с великой княгиней Марией Павловной и великим князем Борисом Владимировичем. Их автомобили стояли, так как случилась какая-то неисправность с автомобилем Марии Павловны. Вместе с ней ехали ее дочь Елена Владимировна с мужем, королевичем Николаем Греческим.

В Зимнем Дворце все Семейство собралось, как всегда, в комнатах Государя и Государыни. Николай Николаевич сидел в кресле в комнате, рядом с Малахитовой гостиной. Он только что был назначен Верховным Главнокомандующим и был возбужден. Мы вошли в Николаевский зал за Государем и Государыней. Зал был полон, главным образом, офицерами. Был отслужен молебен, по окончании которого Государь громким и ясным голосом объявил о начале войны. В своей замечательной речи он сказал, что благословляет любимые им войска гвардии и Петербургского военного округа, и что он не заключит мира, пока хоть один вражеский солдат останется на русской земле.

Когда Государь сказал, что он благословляет гвардию, Николай Николаевич опустился на одно колено и весь зал за ним. Жена Иоанчика, Елена Петровна, бросилась к Государю и поцеловала ему руку за то, что он выступил на спасение Сербии.

Государь пошел в залы, выходившие на Дворцовую площадь, и вышел на балкон. При виде Государя и Государыни вся огромная толпа, запрудившая Дворцовую площадь, опустилась на колени.

Николай Николаевич, проходя мимо лейб-казачьего караула, взялся за свою казачью шашку и сказал казакам, что в продолжение войны он всегда будет ее носить.

Все Семейство прошло в комнаты Государя и Государыни, которые я совсем не знал, так как они не жили в Зимнем Дворце обычно. Я знал только кабинет и гостиные рядом с Малахитовой гостиной, в которой собиралось Семейство перед выходами. Государь и Государыня прощались с теми из нас, кто уходил на войну. Государь спросил Олега об его здоровье, усомнившись, может ли он идти на фронт. Олег ответил, что может.

Такого человека, как Олег, нельзя было удержать дома, когда его полк уходил на войну. Он был весь порыв, и был проникнут чувством долга.

Мария Павловна подошла и в слезах благословила нас от лица наших родителей, которые еще не приехали из заграницы. Она думала, что мы уйдем на войну до их возвращения. Я никогда не забуду этой трогательной минуты.

Из Зимнего Дворца я поехал с Олегом и Игорем в часовню Спасителя, на Петербургской стороне, а оттуда в Петропавловскую крепость, помолиться у могил наших предков и попросить Их помочь нам быть их достойными на поле брани. Из крепости мы поехали на Смоленское кладбища, на могилу Ксении Блаженной, которую я очень чту. Вернувшись в Мраморный дворец, мы зашли к дяденьке проститься. Прощание, конечно, было очень трогательное. Дяденьке нездоровилось, так как он простудился в Стрельне, сидя по вечерам после обеда, в саду, до поздних часов и ведя с тетей Олей и дядей Георгием Михайловичем оживленные разговоры о войне.

Иоанчик предложил братьям причаститься перед отъездом на войну. Он заказал в Павловской дворцовой церкви раннюю обедню. Служил наш духовник архимандрит Сергий. Перед обедней он сделал нам общую исповедь. Церковь была совсем пуста, пришли только Елена Петровна, А. Р., и какая-то простая женщина, которая, когда мы причащались, громко плакала и причитала.

Я предложил Олегу и Игорю съездить проститься к дяде Павлу Александровичу, к которому я питал нежные чувства. Мы приехали в Царское Село, в его новый дворец. Дядя Павел принял нас внизу, в своем роскошном кабинете. На первый взгляд дядя Павел производил впечатление сухого и гордого человека, - на самом же деле он был очень добр и радушен.

Наконец, слава Богу, мои родители благополучно приехали из Германии, где застала их война. Отец перед самой войной был в Бад-Вильдунген, где лечил почки, а матушка с братом Георгием и сестрой Верой - сперва в Бюкебурге, у своей старшей сестры, а затем у своей матери. Отец сперва не хотел верить в возможность войны и не уехал вовремя, а потом был вынужден срочно выехать на автомобиле, который ему предоставил светлейший князь Ливен. Отец затем где-то встретился с матушкой и они выехали в Россию. Но в это время была объявлена война.