В Мраморном дворце

Мы все, чьи подписи Вы прочтете в конце этого письма, горячо и усиленно просим Вас смягчить Ваше суровое решение относительно судьбы великого князя Дмитрия Павловича. Мы знаем, что Вы – бывший его опекун и верховный попечитель – знаете, какой горячей любовью было всегда полно его сердце к Вам, Государь, и к нашей родине. Мы умоляем ваше императорское величество, ввиду молодости и действительно слабого здоровья великого князя Дмитрия Павловича, разрешить ему пребывание в Усове или Ильинском. Вашему императорскому величеству должно быть известно, в каких тяжких условиях находятся наши войска в Персии ввиду отсутствия жилищ и эпидемий, и других бичей человечества. Пребывание там великого князя Дмитрия Павловича будет равносильно его полной гибели, и в сердце вашего императорского величества, верно, пронесется жалость к юноше, которого Вы любили, который с детства имел счастье быть часто и много возле Вас, и для которого Вы были добры, как отец. Да внушит Господь Бог вашему императорскому величеству переменить свое решение и положить гнев на милость.

Вашего императорского величества горячо преданные и сердечно любящие

Ольга (Королева Эллинов)

Мария (вел. Кн. Мария Павловна)

Кирилл

Виктория

Борис

Андрей

Павел

Мария (вел. Кн. Мария Павловна младшая)

Елисавета (вел. Кн. Елизавета Маврикиевна)

Иоанн

Елена

Гавриил

Константин

Игорь

Николай Михайлович

Сергей Михайлович

29 декабря 1916 года

31 декабря письмо вернулось со следующей высочайшей резолюцией:

Никому не дано право заниматься убийством, знаю, что совесть многим (не знаю, на кого намекал государь) не дает покоя, так как не один Дмитрий Павлович в этом замешан. Удивляюсь вашему обращению ко мне.

Николай.

Моя матушка, тетя Оля и великий князь Павел Александрович не были у великой княгини Марии Павловны и подписали это письмо позже. Тетя Оля сомневалась, не нарушает ли она присягу, подписывая письмо, но ее успокоили, что против присяги она не поступает, что и было на самом деле.

На Кавказе Дмитрия очень хорошо приняли. Я слышал, что государь и государыня были этим недовольны. Дмитрий был героем дня.

Оглядываясь на прошлое, я сознаюсь, что мы ошибались, радуясь убийству Распутина. Убийство Распутина оказалось сигналом к революции. Не следовало русскому великому князю пятнать себя участием в убийстве, по каким бы мотивам оно ни происходило. Не христианское это дело. По-видимому, впоследствии Дмитрий это сознал и, как я слышал, одно время не решался причащаться, считая себя недостойным приступать к Таинствам.

1 января 1917 года у государя императора был прием в Царском Селе, в Большом дворце. Члены семейства, как всегда, поздравляли государя в числе лиц свиты.

Дяденьки в то время не было в Петрограде. Он был у себя в Кичкинэ на южном берегу Крыма вместе с моей сестрой Татианой и ее малолетними детьми. Татиана мне говорила, что дяденька был очень рад, что в то время его не было в Петрограде и что таким образом его никто не убеждал подписать письмо членов семьи к государю, навлекшее на подписавших неудовольствие их величеств. Я думаю, что если бы дяденька был в то время в Петрограде, он бы и сам не подписал, и не допустил, чтобы матушка, тятя Оля, мои братья и я подписали это письмо. Не знаю, послушался ли бы я его, так как тогда я горой стоял за Дмитрия, не оправдывая убийства как такового.