В Мраморном дворце

А.Р. поехала в церковь в автомобиле А.И. Путилова со своей теткой и В.Я. Чистяковым. Она тоже встретила Константина и Георгия. Костя по венчальному платью А.Р. догадался, что она едет венчаться. Поэтому он поспешил вернуться домой и затем приехал на свадьбу. Не помню, как он узнал, в какой церкви мы венчаемся.

Рымаря я отправил в церковь заранее, чтобы он не пускал никого из посторонних. На нашей свадьбе, как и на свадьбе Сандро, пел квартет брата Игоря.

Костя и Игорь остались на свадьбу Сандро и были его шаферами. Мы с Ниной (теперь я буду так называть мою жену, Антонину Рафаиловну) поехали домой на Каменноостровский. По дороге шофер Игоря (мы ехали на его автомобиле) спросил меня, чья была свадьба, и крайне удивился, когда я сказал, что моя.

После обеда в тот же день я поехал к матушке. Не помню, вызвала ли она меня или я поехал по собственному почину. В передней меня встретил управляющий двором матушки князь Шаховской и сказал: “Вас можно поздравить?” В самой форме обращения почувствовалось критическое отношение к моему браку, и это мне было очень неприятно.

Матушка меня встретила, если не ошибаюсь, в кабинете отца. Она была расстроена, что весьма понятно, принимая во внимание ее воспитание и взгляды, а также, конечно, влияние окружавших ее людей. Но она меня благословила и обняла. Я просидел с матушкой несколько минут и вернулся обратно на Каменноостровский в квартиру Нины, которая отныне стала и моей.

На следующий день я отправился в Петропавловскую крепость помолиться на могиле отца, дедушки и бабушки, а также императоров Павла Петровича и Николая Павловича, чтобы испросить их благословения нашему браку.

В Петропавловском соборе я встретил диакона, который меня поздравил с законным браком и спросил, почему моя свадьба была не в Мраморном дворце. В газетах уже появилось описание нашей свадьбы в то утро.

Дяденька был очень недоволен, что наша свадьба была отпразднована, по его мнению, слишком громко и с гостями (хотя их было очень мало). Я не решался к нему ехать, а он меня к себе не звал.

Как мне представляется, матушка и дяденька были особенно недовольны тем, что я повенчался, не испросив предварительного разрешения государя. Но неофициально я это разрешение имел уже несколько месяцев тому назад, благодаря доктору Варавке, который говорил с императрицей Александрой Федоровной. Только в то время матушка и, конечно, дяденька, об этом не знали. Моя сестра Татиана мне говорила уже после смерти дяденьки, что он ничего не имел против того, чтобы мы повенчались с Ниной тайно, но он был против того, чтобы наш брак был признан официально.

Ввиду того, что государь, отрекшись, передал бразды правления великому князю Михаилу Александровичу, и он таким образом стал главой Императорского дома, я написал ему письмо, в котором сообщал, что женился. Это письмо я послал с камердинером в Гатчину, где тогда жил Михаил Александрович. В ответ я получил милую поздравительную телеграмму.

На курсах мои товарищи меня поздравляли. Вскоре должны были начаться экзамены. Я был совершенно уверен, что их выдержу, и решил перейти на службу в Генеральный штаб. Однако судьба решила по-иному. Революция развивалась, и положение в стране становилось все хуже и хуже. Доблестная императорская армия, покрывавшая себя неувядаемой славой со времен Петра Великого и до наших дней, распадалась. При таких условиях я решил не держать выпускных экзаменов в академии и уйти в отставку.

Приняв это решение, мы с Игорем поехали к бывшему военному министру генералу Поливанову, чтобы спросить его совета. Поливанов был близок к А.И. Гучкову, который в то время был военным министром. Он нас любезно принял и посоветовал на службе не оставаться. Теперь я думаю, что мы напрасно к нему ездили, так как он принадлежал к тем людям, которые рыли государю и монархии яму. Дяденька тоже не одобрил нашего визита к Поливанову.

Затем предстояло поехать к военному министру Гучкову. Он принял меня в своем большом министерском кабинете и разрешил выйти в отставку. Тут же была написана бумага о моем увольнении со службы и подписана Гучковым. С этого дня я больше формы не носил, а ходил в штатском.

Дяденька тоже вышел в отставку, но продолжал носить форму с отставными погонами. Когда же погоны больше нельзя было носить и за их ношение жестоко преследовали, дяденька надел штатское платье. Обыкновенного платья он, однако, носить не хотел, потому что терпеть его не мог, и придумал себе костюм вроде того, как носят шоферы, то есть однобортную тужурку со стояче-отложным воротником, штаны вроде бриджей и обмотки. Он велел отрезать голенища от своих высоких сапог и сделал из них штиблеты. Тужурка, штаны и фуражка с козырьком были коричневого цвета. Получилось оригинально и прилично. Он мог так ходить, не привлекая к себе ничьего внимания.