В мутной воде

«А если что не так, то Борский не выдаст!» — утешил себя полицейский офицер.

— Пошел… пошел!.. — подгонял Борский ямщика, снова взглядывая на часы. — Еще только половина седьмого, и верно свадьба не начиналась!.. — уверенно говорил Василий Александрович, которому так хотелось, чтобы свадьба не начиналась…

Церковь уже была недалеко. Сквозь мрак вечера виднелись огоньки, и через несколько минут усталые лошади остановились у подъезда церкви.

Все выскочили из саней, вошли в церковь и остановились в изумлении…

Обряд только что окончился.

III

Варвара Николаевна под руку с Орефьевым тихо подвигалась навстречу к вошедшим, и тонкая, злая усмешка пробежала по ее губам, когда она узнала Борского и Чепелеву и увидала их вытянутые лица. Несколько смутило ее появление вместе с ними полицейского офицера, но она скоро оправилась и, нагнувшись к мужу, что-то шепнула ему на ухо.

Полицейский совсем испугался, когда в искательнице приключений, о которой ему говорил Борский, узнал известную Бениславскую, которую посещают высокопоставленные сановники. Да и никаких признаков какого-нибудь насилия над стариком не было заметно. Свадьба как свадьба. «Правда, муж как будто несколько стар, но мало ли женится стариков!» — подумал офицер, тихонько пробираясь к выходу.

А молодые тихо подвигались…

Старик Орефьев как-то странно переступал своими прямыми, несгибающимися ногами, поддерживаемый с одной стороны молодой женой, а с другой — Башутиным, и на лице его сияла блаженная, сладострастная улыбка… Но когда Варвара Николаевна шепнула ему на ухо и он взглянул на вошедших, то сперва оторопел и испуганно взглянул на жену, как бы спрашивая, что ему делать, но вслед за тем в его мутных глазах сверкнуло злое выражение и лицо его искривилось недоброю улыбкой.

Чепелева и Борский хотели было скрыться из церкви, но уже было поздно. На них обращено было общее внимание, и старик несколько раз иронически кивнул головой.

— Спасибо, дорогая сестра, что и ты приехала, но опоздала! — проговорил Орефьев. — Ты прости, я не хотел беспокоить тебя, но ведь ты так любишь брата, что сама пожаловала…

Говоря эти слова, Орефьев, видимо взволнованный, засмеялся глухим смехом.

— И вы, Василий Александрович, соблаговолили… Очень рад…

Нечего было делать, надо было подойти и поздравить молодых. Чепелева отлично разыграла свою роль, рассказав, что случайно ехала мимо, и от души пожелала брату счастья.

— Тем более, — прибавила она, — что о вашей жене, брат, я так много слышала хорошего.

Намек был слишком груб, но старик принял его за чистую монету и поцеловался с сестрой.

Тем временем Варвара Николаевна с такою ласковостью отвечала на приветствие Борского, так нежно попеняла ему, что он совсем забыл своего старого приятеля, и так мило заметила ему, что теперь, когда они породнились (при этом она усмехнулась), она надеется, что он познакомит ее с милой племянницей и будет ее чаше навещать, — что Борский мысленно обругал ее самым площадным образом.

— Как кстати вы катались! — донимала она его…

— Как видно, не совсем…

— Как не совсем? По крайней мере узнали о нашей свадьбе раньше других! Мы избегали парада! — тихо заметила она, беря под руку мужа и направляясь к выходу.

Угрюмый, вернулся Борский домой, и когда Елена, поджидавшая его обедать, взглянула на него, то была изумлена: такое злое выражение было у него в глазах. Таким она его никогда не видала. Он ничего не ел и за обедом просидел, против обыкновения, молча.

Варвара Николаевна была взбешена. Едва она успела сесть в карету, как дала волю своему гневу и обрушилась на мужа.

— Ваши родные хотели сделать какой-то скандал… Это наконец невыносимо… Разве вы маленький или сумасшедший?.. Их алчность доводит их до глупости… Вы видели… Они с собою зачем-то привозили полицейского…

— Полицейского? — удивился старик.

— Да, полицейского! Вы его, верно, не заметили… Это что же такое?.. И я вас прошу, чтобы их нога не была у нас в доме… Я не желаю подвергаться оскорблениям!..

Но она напрасно просила об этом Орефьева. Он и сам был раздражен неожиданною встречей, а известие о полицейском привело его в бешенство.

— А вот они увидят!.. — говорил он, задыхаясь. — Увидят… Подлецы этакие… Им смерть моя нужна… Они жаждут наследства… Но ты защитишь меня от них… да? — вдруг прошептал он. — Ведь для тебя… Ты — мои ангел-хранитель, а я — раб твой… верный раб… Так ведь?

Старик вдруг заплакал, как малое дитя, склонив свою дрожащую голову на плечо Варвары Николаевны, как бы ища защиты против своих родственников.

Ей сделалось жутко в полумраке кареты, быстро катившейся по темным улицам, вдвоем с этим всхлипывающим стариком, шептавшим ей слова любви и страстно прильнувшим к ее руке своими холодными губами. Она была очень рада, когда карета подъехала к крыльцу и они поднялись в освещенные комнаты квартиры.

Гости (какие-то странные личности) оставались недолго. Они выпили по бокалу шампанского, поздравили молодых и разъехались.

Башутин уехал последний. Прощаясь, он поцеловал ей руку и прошептал:

— Первый акт сыгран. Теперь — второй и… и последний!