В мышеловке

Эти номера и буквы представляли собой разновидность шифра, а если на шифр долго смотреть, то могут возникнуть какие-то ассоциации, узнаваемые значения.

На первом листе большинство шифров начиналось с буквы М, эта буква часто повторялась и на других листах. В маленьком списке, который я нашел в конце папки, буква М попадалась всего несколько раз, зато часто встречались буквы С, А и Б.

Шифр против фамилии Дональда начинался с буквы М, а у Мэйзи с буквы С.

Предположим, что М означает просто Мельбурн, а С - Сидней.

Тогда А и Б - Аделаида и Брисбен?

В основном списке цифры и буквы, следовавшие за М, вроде бы не имели понятной системы. Но в коротком списке третья буква всегда была К, а последняя Р, и цифры, хотя и относились к покупателям из разных стран, шли в последовательности от меньших к большим. Самый большой номер 54 стоял против фамилии мистера Нормана Апдайка, жившего в Окленде, Новая Зеландия. Шифр против его фамилии выглядел так: УХК54Р. Дата в левой колонке показывала, что картина продана неделю назад. И фамилия мистера Апдайка еще не была зачеркнута.

В коротком списке, где значилась фамилия Мэйзи, все картины были проданы в последние три года. Длинный список начинался с записи, сделанной пять с половиной лет назад.

Интересно, размышлял я, что появилось раньше, чем пять с половиной лет назад: галерея или запись о продаже картины? А сам Уэксфорд, кто он? Опытный мошенник, перенесший свои операции в свободную от конкуренции зону, или честный в прошлом торговец предметами искусства, соблазненный возможностью разбогатеть преступным путем? Судя по респектабельному виду галереи и по импозантной внешности самого Уэксфорда, я бы склонился ко второй точке зрения. Но жестокость и насилие, скрывавшиеся под внешней благопристойностью, противоречили такому взгляду.

Вздохнув, я отложил список, выключил свет и, лежа в темноте, вспоминал телефонный разговор, который у меня состоялся после того, как Джик ушел к себе.

Из этого отеля позвонить оказалось труднее, чем из «Хилтона», но линия работала хорошо, слышимость была отличной.

- Вы получили мою телеграмму?

- Я жду вашего звонка уже полчаса.

- Простите.

- Чего вы хотите?

- Я послал вам письмо. А теперь хочу рассказать, что в нем.

- Но…

- Выслушайте, - перебил я. - Говорить будете потом. - Я долго рассказывал под ворчание на том конце провода.

- Вы уверены во всем, что сообщили нам?

- Для многого есть доказательства. Остальное догадки.

- Повторите догадки.

- Хорошо. - Я говорил почти так же долго, как и первый раз.

- Я все записал на магнитофон.

- Прекрасно.

- Гм-м… Что вы собираетесь делать дальше?

- Хочу на днях вернуться домой. Но до этого, видимо, мне придется сунуть нос не в свои дела.

- Не одобряю вашего намерения.

- Я и не ждал, что вы одобрите. Но если бы я остался в Англии, мы бы не продвинулись ни на шаг. Есть еще одна просьба… Могу я послать вам телекс, если у меня будет срочное сообщение?

- Телекс? Подождите минутку.

Я ждал.

- Да, вот номер телекса. - Я записал. - Все сообщения адресуйте мне лично и вверху пишите «срочно».

- Хорошо. Могли бы вы получить ответы на три моих вопроса? - Он выслушал и сказал, что может. - Большое спасибо. Спокойной ночи, - закончил я разговор.

Утром Сара и Джик появились томные, с набухшими веками. Ночь прошла успешно, подумал я.

Мы расплатились в отеле, погрузили мой чемодан и сумку в багажник и, сидя в машине, стали планировать, что делать дальше.

- Нельзя ли нам забрать из «Хилтона» вещи? - спросила Сара.

- Нет, - дуэтом ответили мы с Джиком.

- Пойду позвоню в «Хилтон», - решил Джик. - Попрошу их собрать вещи и сохранить до нашего приезда. И пошлю им чек. - Он вылез из машины и пошел в холл отеля.

- Купите что нужно на мой выигрыш, - предложил я Саре.

- У меня есть деньги, - покачала она головой. - Дело не в этом. Просто… я бы хотела, чтобы эта история поскорей кончилась.

- Она скоро кончится, - спокойно произнес я, и Сара тяжело вздохнула. - Какой вам представляется идеальная жизнь?

- Ох… - Сара удивилась вопросу. - В данный момент я хочу только одного - быть на нашей яхте с Джиком и ездить развлекаться. Так мы жили до вашего приезда.

- И так хотите жить до конца дней?

- Вы, наверно, думаете, Тодд, что я не знаю, какой у Джика сложный характер. - Она мрачно посмотрела на меня. - Это начинаешь понимать, едва взглянув на его картины. У меня от них мурашки бегают по спине. Они отражают ту сторону натуры Джика, какую я не знаю. С тех пор как мы встретились, он перестал рисовать. Вы думаете, мир станет хуже, если Джик будет немного счастлив? Я не дура, я прекрасно понимаю, что рано или поздно его опять потянет к живописи, и он вернется к прежней жизни… Поэтому наши первые несколько месяцев я считаю самыми драгоценными… И мне отвратительна не только физическая опасность, которая грозит нам из-за вас. Я злюсь из-за того, что теряю золотые мгновения… Потому что вы напоминаете ему о живописи, и, когда вы уедете, он сразу бросится к мольберту… И пройдут недели и недели, пока он закончит работу и опять вернется ко мне.