В мышеловке

Миссис Норман Апдайк на пороге сообщила, что мужа нет дома и он вернется не раньше шести. Худая женщина с резкими чертами говорила с сильным новозеландским акцентом, подчеркивая гласные. Если мы хотим увидеть мужа, нам придется прийти еще раз.

Она оглядела нас с головы до ног: Джика с его растрепанной светлой бородой, Сару в уже помятом, но все еще строго выглядевшем кремовом платье и меня с рубашкой, надетой поверх прибинтованной к груди руки, и в пиджаке, свисавшем с левого плеча. Едва ли такую троицу быстро забудешь. Она смотрела, как мы уходим по дорожке ее сада, и углы поджатых губ неодобрительно опускались вниз.

- Какая милая, нежная душа, - пробормотал Джик.

Мы отъехали на машине, которую взяли напрокат в аэропорту.

- Куда теперь? - спросил Джик.

- В магазины, - непреклонным тоном объявила Сара. - Мне надо купить платье и белье.

Магазины, как выяснилось, размещались на Куин-стрит, и до закрытия оставалось еще полчаса. Джик и я сидели в машине и наблюдали жизнь главной улицы.

- Сейчас птички вылетают из своих клеток, - счастливым голосом сообщил Джик.

- О чем это ты?

- Сижу и считаю девушек без лифчиков.

- Ты же женатый человек.

- Старые привычки нелегко умирают.

Пока вернулась Сара, мы насчитали восемь наверняка без лифчиков и одну оставили под сомнением. Сара появилась в оливкового цвета юбке и розовой блузке и своим видом напоминала фисташковое мороженое.

- Теперь все хорошо, - сказала она, забрасывая на заднее сиденье два огромных, битком набитых пластиковых пакета. - Можем ехать.

Терапевтическое воздействие новых платьев продолжалось все время, что мы провели в Новой Зеландии, и очень забавляло меня. Сара вроде бы чувствовала себя безопаснее, если выглядела свежей и чистой. И соответственно с этим поднималось ее настроение. Для нее новое платье будто броня, мысленно улыбался я. Быстро сохнущая и пуленепробиваемая броня. Специалисты органов безопасности, уверен, воспользуются этим новым средством защиты.

Мы поднялись на холм, возвышавшийся над бухтой, и пробездельничали там до шести часов, наблюдая за оживленной улицей пригорода, где стоял дом Нормана Апдайка. Дом занимал большой, но «сдавленный» соседними участок земли. И пока человек не попадал в сад, он не понимал, что такая тесная застройка лишает возможности любоваться красивым видом на бухту. Вся земля была разделена на правильные квадраты, и на каждом построен дом. И сам город, казалось, бесконечно расползался на мили и мили по извилистому берегу, но все постройки выглядели крохотными.

Норман Апдайк, человек с круглой сияющей лысой головой и круглым коротким туловищем, встретил нас почти восторженно в отличие от сдержанности и сухости жены. Он называл супругу Курочкой, видимо не чувствуя иронии в таком имени.

Джик и я объяснили, что мы профессиональные художники и были бы весьма благодарны, если бы он позволил нам очень недолго полюбоваться картиной, которую недавно купил.

- Вам рассказали обо мне в галерее? - спросил он, сияя от комплиментов его вкусу и богатству.

- Примерно так, - согласились мы, а Джик добавил, показывая на меня: - Мой друг широко известен в Англии своими картинами, посвященными лошадям, и его работы часто выставляют в Королевской академии.

Я подумал, что Джик переборщил, но Норман Апдайк был потрясен визитом такой знаменитости и широко распахнул перед нами дверь:

- Проходите, пожалуйста. Проходите. Картина в холле. Вот сюда, прошу вас сюда.

Он провел нас в большую, заставленную мебелью комнату с пушистым толстым ковром, в котором нога утопала до лодыжки. Большие темные буфеты и великолепный вид сверкавшего на солнце моря, что открывался из окна, довершали картину респектабельности и благополучия.

Курочка сидела перед телевизором, погруженная в идиотскую английскую комедию, и, бросив на нас кислый взгляд, даже не шелохнулась и не поздоровалась.

- Вот! - Норман Апдайк лучился счастьем, прокладывая себе путь через батарею тяжелых кресел. - Что вы скажете? - С гордостью собственника он показал рукой на полотна, висевшие на стене.

Маленькая картина, четырнадцать дюймов на восемнадцать. Черная лошадь с изогнутой продолговатой шеей на фоне голубого и белого неба. Обрубленный хвост. На переднем плане желтая трава. Все полотно покрыто лаком, словно потемневшим от времени.

- Херринг, - благоговейно пробормотал я.

- Вижу, вы знаете свое дело, - еще больше просиял мистер Апдайк. - Но она и стоила мне немало.

- Хорошая покупка, - подтвердил я.

- Я так и подумал - надо купить. В галерее мне сказали, что, если захочу, всегда с выгодой для себя продам.

- Можно мне посмотреть работу? - вежливо спросил я.

- Конечно, подойдите ближе.

Я внимательно осмотрел картину. Очень хорошая. Очень похожая на Херринга, умершего в 1865 году. И также несомненно похожая на старательного Ренбо. Но для доказательства понадобится микроскоп и химический анализ.

Я сделал шаг назад и окинул взглядом комнату - ничего ценного, несколько других картин в рамах - репродукции.

- Красиво. - Я снова посмотрел на «Херринга». - Безошибочное чувство стиля. Истинный мастер.