В начале было воспитание

«Визит старой дамы» мог написать лишь человек, интуитивно понявший, что более всего ненавидят именно тех, с кем были когда-то связаны самыми близкими отношениями. Но, несмотря на столь богатый опыт, молодой Дюрренматт последовательно демонстрирует свое равнодушие к другим, к их проблемам. (А ведь именно равнодушие воспитывается в ребенке, которому строжайше запрещается проявлять свои чувства, в результате чего он в дальнейшем будет безучастен к страданиям других.) Что же касается Дюрренматта, чтобы избавиться от навязанных ему в детстве традиционных моральных норм, писатель вынужден сперва отвергнуть такие хваленые (и уже представляющиеся ему весьма сомнительными) добродетели, как сострадание, жалость и любовь к своему ближнему и, наконец, дать волю своим самым необузданным жестоким фантазиям. В зрелые годы ему уже, видимо, не так уж и нужно было скрывать свои подлинные чувства. В поздних произведениях Дюрренматта чувствуется не только желание бросить провокационный вызов обществу, сколько неукротимая потребность открыть человечеству крайне неудобную для него истину. Тем самым он оказывает обществу неоценимую услугу. Ведь еще в детстве Дюрренматт смог разгадать истинную сущность своего окружения, и теперь ему не нужно прикрываться идеологическими установками или моралью: ремесло писателя дает ему полную свободу творческого самовыражения.

Такая форма проявления зародившегося в детстве чувства ненависти не только приносит пользу человечеству, но и позволяет человеку не вступать с обществом в конфликт. Бывшим пациентам психотерапевтов, признавшимся на лечебных сеансах в садистских фантазиях, также теперь не требуется причинять боль другим людям. Напротив, они становятся гораздо менее агрессивными, когда понимают, что не нужно скрывать своих желаний. В подобных случаях имеет место не сублимация инстинкта (о которой может идти речь в случае Дюрренматта), а нормальный процесс его развития, который начинается после устранения всех препятствий. Не нужно прилагать никаких душевных усилий, ведь чувство ненависти испытывается совершенно открыто, а не загоняется вглубь и не вымещается не других. Такие люди становятся гораздо более мужественными и не боятся больше возражать начальству. Им также не нужно больше унижать своих детей или близких. Они уже свыклись с тем, что были в детстве жертвой, и им теперь не требуется отщеплять от своего Я сознание этого. Однако очень многим, к сожалению, ничего другого не остается, и поэтому родители жестоко обращаются с детьми, психиатры — с пациентами, естествоиспытатели — с животными, что никого не удивляет и не возмущает. Опыты, проводимые профессором Уайтом с обезьянами, считаются научным экспериментом, и никто не видит в этом ничего зазорного. Но чем же он в принципе отличается от доктора Менгеле, проводившего в Освенциме опыты над людьми? Ведь в «Третьем рейхе» евреи людьми не считались, и потому его эксперименты не рассматривались как аморальные. Чтобы понять, почему Менгеле со спокойной душой так действовал, достаточно выяснить, что именно с ним сделали родители. Ему, конечно, в детстве пришлось столкнуться с жестокостью. Я твердо убеждена в том, что его «хорошо воспитывали». Думаю, что сам он тоже так полагал.

Выбор подходящих объектов для мести за перенесенные в детстве страдания практически неограничен, но собственные дети как нельзя лучше подходят для этого. Почти во всех педагогических трактатах едва ли не на первой странице подробно описываются методы борьбы с эгоизмом младенца, призванные воспрепятствовать тому, чтобы он стал тираном, а также указывается, какие крайние меры следует предпринять в отношении слишком упрямых маленьких детей. Родители, которых самих когда-то в детстве мучили в соответствии с этими рекомендациями, по вполне понятным причинам торопятся как можно скорее выместить гнев на объекте, заменяющем им отца-тирана. Ведь этот объект, как и обезьяны профессора Уайта, всегда под рукой.