В начале пути

– Да, Карл Францевич, что у вас?

– К трапу подошел какой-то мальчишка, передал записку вахтенному и сразу убежал. Причем послание адресовано именно мне.

– Вот как?! И кто же вам тут пишет?

– Не уверен, но… Прочтите сами.

Флинт с интересом развернул листок бумаги, на котором было всего лишь несколько строк, написанных по-немецки четким каллиграфическим почерком.

«Карлу Ейнрингу. Добрый день, дорогой Карл! К сожалению, я опоздал, и вы ушли без меня. В прошлый раз ты красиво вывернулся, сведя партию вничью вечным шахом, но теперь я такой оплошности не допущу. Приходи сегодня вечером к шести в таверну „Ягер“, есть дело. Твой друг Генрих».

Флинт перечитал послание несколько раз и с удивлением уставился на Ейнринга.

– Кто это, Карл Францевич? С кем это вы партию вничью вечным шахом свели?

– С лейтенантом Энссеном после выхода из Парамарибо, или как он там сейчас называется. Как раз перед десантом на Тринидад, когда я угодил в плен.

– Ну, ни хрена себе… А это точно он пишет?

– Не уверен. Об этом факте знали только офицеры «Карлсруэ», и то не все, а только те, кто был тогда в кают-компании. Но письмо написано не рукой Энссена. Я знаю его почерк…

Таверна «Ягер» была оформлена в соответствующем охотничьем[1] стиле, и очевидно, была весьма популярна. Как у местной публики, так и у приезжих. Времени на подготовку встречи оставалось катастрофически мало, поэтому во многом пришлось импровизировать. Постарались выяснить как можно больше – имя владельца, история, преобладающий контингент посетителей и тому подобное. Полученная информация порадовала – не какой-нибудь бандитский притон и не «наливайка» для голытьбы, а вполне респектабельное заведение, дорожащее своей репутацией.

В таверну «Ягер» зашел человек, одетый, как купец среднего пошиба, и направился к свободному столику в углу. Сделав заказ подскочившему официанту, человек молча осмотрел зал, иногда задерживая взгляд на картинах, изображающих сцены охоты, а также на различном «охотничьем» реквизите, украшавшем стены. Узнать в нем старшего офицера броненосного фрегата «Дмитрий Донской» капитана третьего ранга Карла Ейнринга было затруднительно. Одежда по местной моде, накладные усы и бородка, а также парик полностью его преобразили. Посетителей в это час было немного. В противоположном углу шумно веселилась компания великовозрастных оболтусов, за соседним столиком мирно беседовали два почтенных господина средних лет, не торопясь потягивая пиво под хорошую закуску, а чуть дальше расположились четверо иностранцев, которых выдавал разговор на чужом языке. Картина самая обычная для такого крупного портового города, как Гамбург. Однако долго скучать не пришлось. Входная дверь открылась, и вошел еще один человек. По виду – обычный горожанин не слишком высокого достатка. Но, окинув взглядом зал, он сразу же направился к столику, за которым сидел Ейнринг.

Если бы он не знал, кто должен прийти, то ни за что бы не узнал в этом человеке прежнего лощеного лейтенанта Кайзерлихмарине Энссена. Перед ним стоял еще молодой, но уже битый жизнью человек, виски которого посеребрила седина, а взгляд напоминал взгляд затравленного волка, который в последний момент нырнул под флажки и ушел от охотников.

– Генрих, ты?!

– Я, Карл. Здравствуй, дружище!!!

Старые друзья обнялись, но тут же уселись за стол, чтобы не привлекать внимания. Сделали заказ официанту и с удивлением стали рассматривать друг друга.

– Ты совсем не изменился за эти два года, Карл. Что произошло с тобой, как ты оказался у русских? И к чему этот маскарад? Ведь я видел тебя на палубе русского фрегата в военном мундире.

– Обычная предосторожность, Генрих. Да, я сейчас на службе у русских. Имею чин капитана третьего ранга – это вроде нашего корветтен-капитана, и занимаю должность старшего офицера броненосного фрегата «Дмитрий Донской». Как я докатился до жизни такой? Слушай…

Ейнринг говорил долго. Ведь они виделись с Энссеном последний раз перед высадкой десанта на Тринидад. Но если сам разгром десанта Энссен видел, то вот последующая информация дошла до него в сильно искаженном виде. И теперь он с интересом слушал рассказ о событиях более чем двухлетней давности. Мешало лишь то, что говорить приходилось вполголоса. Такие разговоры не для посторонних ушей.

– Вот так все и было, Генрих. Если бы наш Старик не сглупил и не стал воевать с русскими в этом мире, то все было бы по-другому. Ведь это совсем не те русские, что мы вначале думали. Между нами почти век – они пришли из 2012 года, и мы сами для них – история. А так случилось то, что случилось.

– И русские никак вас не притесняют?