В начале пути [сборник рассказов]

— Перекусим, и в путь.

— Когда Зона показывает тебе зубы, главное не перепутать улыбку с оскалом, — сказал, вздохнув, Выдра. — А с Бардом тебе надо непременно повидаться.

— По обстоятельствам — говорю, — как карта ляжет. Прятаться не буду.

И приступили мы к завтраку.

Бродяга

Ничего хорошего в этом разбитом вертолете не было. Железо все тепло из тела вытягивало, несмотря на доски и матрац ватный. Не буду здесь больше ночевать. Вылез к костру, кружку с чаем у Паганеля взял, вокруг оглянулся.

— Двоих ты наглухо положил, — приступил он к отчету. — Итого за ночь пятеро «двухсотых». Трое подранков, один твой, а все остальные здесь сидят. Голодные. Вчера все припасы сожрали, а торговец с продуктами только пятнадцатого прилетит. У них два раза в месяц транспорт приходит. Первого и пятнадцатого, соответственно.

Огляделся я внимательно. Единого братства бывших рабов Йоги не наблюдалось.

Отдельной кучкой сидели счастливые и ловкие обладатели оружия. Девять человек — четыре автомата, два обреза, три пистолета. Вторая группа — испытанные бойцы и их старые знакомые.

Серый и Проводник, Паганель и Бомжик и те двое, которые вместе с нами в переплет попали.

— Их уже зовут как-то? — Паганеля спрашиваю.

— Доходяга и Кенгуру, — отвечает.

Заулыбался я.

— Доходяга — понятно, сам его тащил, а Кенгуру почему? — интересно мне стало.

— Сейчас поймешь. Эй, Кенгуру, принеси досок для костра!

— Ага, прямо метнулся прыжками! — возмутился зверь заморский.

У нашего костра все развеселились. А остальные нет. У бронетранспортера раненые расположились: один на земле лежал, двое рядом сидели. Рука перевязана — вчера я ее прокусил; и у последнего нога под бинтом. Остальные еще на три группы разбились, по интересам. Меньше всех — человек шесть, у шлагбаума стояли.

— Опытные поисковики. Давно бы сбежали, да здесь без ствола, даже самого завалящего, на свободе делать нечего, — пояснил ситуацию Проводник. — Раньше им Йога охрану давал и пайку двойную, а что им сегодня делать — непонятно.

— Серый, без тебя нам не выкрутиться, — говорю. — Поможешь? За морской пехотой не пропадет, рассчитаемся.

Тот головой кивнул, согласен.

— Все сюда! — кричу.

Подтянулись. Я из кармана пистолет достаю, обрез снимаю с патронташем. Проводник и Сема тоже по пистолету пожертвовали на общее дело, на шестерых уже четыре ствола есть.

— До ангара дойдете, там перевооружитесь. Берите обрезы, к ним патронов много, вещь практичная и безотказная, — советую. — Кто хочет за периметр выйти, становись направо! — командую.

Все на месте остались.

— Чего мы там за забором не видели? Стеклоочистителя, что ли? Тут хоть водка не паленая, — голоса из толпы раздались. — Что с пайкой решать будем?

— Будем пояса потуже затягивать, двое суток можно и на пустой баланде с чаем продержаться! — беру народ на голос.

Серый меня сзади толкнул, я шаг в сторону сделал.

— У Йоги, понятно, еще склад есть, только мы его искать не будем. Их там трое засело, и терять им нечего. А вот лагерь обыскать хорошенько — дело другое. Все найденное — в общий котел. Сейчас все оружие соберем, изношенное и без патронов, и на Кордоне у Сидоровича на еду поменяем. Выкрутимся!

Толково, подумал я. Хороших людей всегда больше, чем дряни. Просто дрянь заметить легче. Закипела жизнь на кладбище техники. Нашлось и оружие и продуктов немного. Мой короткоствольный автомат тоже нашли. Совсем из головы вон. Через час из ангара металлолом оружейный притащили и упаковали к переноске.

Решили идти впятером. Проводник, я, два опытных сборщика и один здоровяк из блатных.

— Пока вы до торговца дойдете, там продадите-купите, обратно вернетесь, я тут с голода умру, — объяснил он свое рвение. — А уж одну дорогу туда я натощак переживу. Зато на Кордоне сразу наемся.

— А зовут тебя как? — спросил Проводник.

— Только кто засмеется — сразу получит в морду, — предупредил блатной. — Гаргантюа. Сразу говорю — слово заграничное, незнакомое. Перевода никто не знает. Сколько я из-за него страданий вынес — никто не представит. Весь второй курс мореходки дрался, пока не посадили. И менять я его не намерен.

Упрямых ребят вообще уважают, а когда человек бьется за свое законное право — вдвойне. Знакома мне была эта парочка из французской классики — Гаргантюа и Пантагрюэль. Два весельчака, обжоры и пропойцы. Не стал нашему спутнику этого говорить — нас уже дорога звала. Собачки по кустам завывали.

— Может, пристрелить удастся? — поинтересовался я у Проводника.

— Слепышей и снорков есть нельзя — насквозь мясо радиоактивное. На Кордоне попробуем кабана завалить. Лучше молоденькую свинку добыть, не тяжелее центнера. У нее мясо нежнее, — посоветовал старожил Зоны.

Представил я себе кабана матерого, в два раза тяжелее «свинки нежной», и чем-то мне эта картина не понравилась. Сразу захотелось ДШК в руки вместо автомата. Зато первый раз за четыре года я был трезв и перед глазами не расплывалось черное пятно на асфальте. Прошлое понемногу отпускало меня.