В начале пути

Кстати, Нартов должен был войти в преподавательский состав академии. Однако после смерти Петра Великого был удален из Санкт-Петербурга и направлен в Москву на Монетный двор. Он не обманывал себя и знал точно, что оказался практически не у дел благодаря козням светлейшего князя Меншикова, с которым у него был серьезный конфликт.

– Да, умел дед подбирать сподвижников себе под стать, – вздохнул Петр.

– Так какие ваши годы, ваше величество, будут еще и соратники, и сподвижники. Все приходит со временем и зависит от того, чем ты жаждешь заниматься. Если решит человек предаваться праздности и пороку – потянутся к нему бездельники и дармоеды, возжелает трудиться на пользу отечеству – начнут вокруг собираться те, кто готов жизнь свою положить в трудах. После смерти его величества все перессорились в дым и всяк на себя одеяло потянул, но при нем, как бы ни ругались, в одном тягле были.

– А ты дерзок, Андрей Константинович. Но мне нравится, что не страшишься говорить прямо в лицо. Кстати, а как ты к деду моему обращался?

– Петр Алексеевич или государь, на то личное позволение имел.

– Вот и ко мне так же обращайся.

– Как прикажешь, государь.

– А вот так и прикажу. Андрей Константинович, сегодня уже поздно, но я думаю заняться этими махинами вплотную. Но чтобы и тебя не отвлекать слишком часто от работы, и мне не сводить все к одной только токарне, будем заниматься с тобой один раз в неделю по два часа. Скажем, по вторникам, с семи до девяти вечера. Для начала, полагаю, достаточно, а далее будет зависеть от того, насколько в охотку войду. Но только не одно лишь токарное дело будем постигать, а механику вообще.

– Государь, у тебя и без того все дни расписаны. До семи вечера в учебе пребываешь, а тут еще два часа дополнительно. Может, порядок обучения пересмотреть, коли уж механика не была учтена сразу?

– Нет. Ничего пересматривать не стану. Ты не переживай, Андрей Константинович, мое усердие от того не пострадает. Академиком мне не быть, да, признаться, к тому и не стремлюсь, а образованным быть надлежит. Чтобы представление иметь. Для более глубоких познаний в науках есть академия, ученые мужи и их ученики, по их стопам идти вознамерившиеся.

– Как прикажешь, государь.

– Андрей Константинович, я о чем с тобой поговорить хотел. Объезжая мануфактуры и заводы, я отметил для себя, что те производства, где во множестве используются махины, способны выделать куда больше, чем те, где преобладает ручной труд. Взять сестрорецкие заводы, там всяких махин в избытке, которые позволяют, к примеру, разом обрабатывать по две дюжины ружейных стволов. Как мне объяснили, при таком же количестве мастеров, но вручную оружейники способны выделать куда как меньше, раз в десять.

– То общеизвестно, Петр Алексеевич. Кстати, я знаю того, кто те махины придумал. Это сержант понтонной роты Яков Батищев. Талант, светлая голова.

Петр, отерев руки тряпицей, вооружился своей книжицей и сделал какую-то запись. Нартов сразу приметил это обыкновение молодого императора. Как отметил для себя и то, что записи велись не скопом. Чтобы сделать ту или иную пометку, Петр каждый раз открывал нужную страницу при помощи закладок из тесьмы. Получается, свои мысли молодой человек фиксировал не беспорядочно, а четко разделял, дабы не иметь путаницы.

– Так вот, Андрей Константинович, – вновь откладывая записную книжку, продолжил Петр, – побывал я и на ткацких мануфактурах. Так там дело сильно отличается от заводов. Вот, к примеру, обтирание стволов на оружейном заводе. Мне пояснили, что обрабатывать их на махинах получается лучше и быстрее, так как работа однообразная, требующая одних и тех же движений. Только человек может ошибиться, ну там слишком сильно надавит на деталь, и камень сточит лишнее, или устанет. А махина ошибок не делает, так как работает одинаково и не устает. Единственно только требует должного догляда и умелого обращения.

– Все именно так и обстоит, Петр Алексеевич.

А ничего так, привычный к подобному обращению, еще при покойном императоре приноровился. Ни разу не стушевался и не сбился. Раз позволили обращаться по-простому, так тому и быть.

– Вот я и подумал – ведь ткацкий стан, он тоже работает однообразно. Значит, можно сделать так, чтобы махина сама ткала полотно, а ткач только догляд за ней имел. Тогда полотна во много раз больше выткано будет. А потом и ткачей потребно будет меньше, один вполне сможет приглядеть и за двумя махинами, а то и за тремя или четырьмя. Да даже если только за одной, такая махина куда больше наткет полотна, чем нынешние станы. Да еще на тех станах, где широкое полотно ткут, сразу по два ткача работают, так как одному никак не управиться.

– Хочешь, Петр Алексеевич, чтобы я такую махину измыслил?

– Понимаю, что ты токарь и тебе другие махины ближе, но вдруг. Это же какая прибавка казне выйдет.

– Я токарь, то ты верно сказал. Да только в первую голову все же механикус. Я обязательно тем делом займусь, коли ты велишь.