В небе фронтовом (Сборник воспоминаний советских летчиц - участниц Великой Отечественной войны)

После такого длительного полета нам пришлось сесть для заправки на "чужой" аэродром. Когда мы поднялись, чтобы лететь домой, со мной едва не случилась неприятность. Переживая радость успешного вылета, я на какое-то время перестала наблюдать за землей и вдруг обнаружила, что не знаю, где мы летим. Говорю Клаве: "Похоже, что я не знаю, где мы находимся". И в ответ слышу спокойный, веселый голос: "Ну, ну, что это ты вдруг выдумала? Давай смотри внимательно, и все будет в порядке!" Действительно, через несколько минут узнаю знакомое озерцо, очень характерное, в сорока километрах южнее города Шяуляй и даю курс на аэродром. Будь на месте Клавы другой летчик, который не верил бы своему штурману, вряд ли это закончилось бы так хорошо.

Клава всегда была настоящим боевым товарищем - чутким и отзывчивым.

В один из боевых вылетов под Оршей мы были сбиты зенитной артиллерией противника. Положение было почти безнадежное. Нам удалось выпрыгнуть только на высоте 150-200 метров и приземлиться на переднем крае. Обе мы сильно обгорели. Когда бойцы принесли меня и положили рядом с Клавой на шинель, первыми ее словами были: "Джун, укол немедленно! И ради всего не трогай лицо, у тебя слезла вся кожа. Крепись, Джун, теперь все в порядке!" Мне было, конечно, не до лица, да и "порядок" был относительный, но мне стало легко на душе от ее слов.

После войны Клавдия Фомичева еще долгое время продолжала летать. Смерть вырвала ее из наших рядов. Но во время тяжелой болезни, надолго приковавшей ее к постели, она также оставалась оптимистом, жадно любящим жизнь. Такой она и останется в памяти своих друзей.

Мария Долина, Герой Советского Союза, заместитель командира эскадрильи.

Прыжок из пламени

Клава Фомичева была моим близким другом, хотя характеры у нас были разные. Она всегда спокойная, уравновешенная, даже несколько медлительная, а я вся в порыве, излишне беспокойная. Мы как-то дополняли друг друга. Часто и горячо спорили на послеполетных разборах, на комсомольских и партийных собраниях.

Очень много внимания уделяла Клава отработке боевого мастерства своих летчиц. Саша Егорова долго не могла правильно сохранять место в строю с внешней стороны при отходе от цели, она часто отрывалась от группы. Однажды за эту ошибку Егорова чуть не поплатилась жизнью. Долго и терпеливо занималась Фомичева с Егоровой. Наконец Саша освоила этот элемент полета и стала отлично держаться в строю.

Клава Фомичева, всегда подтянутая, строгая, первое время казалась требовательной до придирчивости, но после мы узнали и оценили ее.

23 июня 1944 года экипаж Фомичевой не вернулся с задания. Все сильно волновались, а некоторые даже плакали втихомолку. Я была в это время за командира эскадрильи и находилась на командном пункте. Мы ждали вылета на боевое задание. Вдруг приземлился санитарный самолет. Командир полка посылает меня:

- Идите посмотрите, кого привезли.

Я подбегаю к санитарному самолету. Летчик кричит из кабины:

- Заберите своих девушек!

Сбежались летчики и техники. Раскрывают дверцы. В одной гондоле обгорелая, но счастливая, глаза горят, как два огонька, Галя Джунковская, во второй - Клава Фомичева, нога повреждена, лицо и правый бок обгорели, глаза воспаленные, красные. Преодолевая страшную боль, она улыбалась и плакала от счастья, что опять среди своих. Трудно описать радость, которую мы испытали при возвращении боевых подруг. Правда, вид у них был ужасный, но мы были уверены, что они снова будут в строю, снова будут громить фашистскую нечисть.

Что же с ними случилось?

В этот день капитан Фомичева получила задание вести девятку самолетов в составе дивизионной колонны, чтобы бомбить артиллерийские позиции противника в районах Шибаны и Заволня в Белоруссии. Несмотря на сильный огонь зениток, девятка нанесла точный и разрушительный удар по цели. Но в это время зенитным снарядом был подбит и загорелся левый мотор, убит стрелок-радист, а Фомичева тяжело ранена в ногу. Кабина летчика наполнилась едким дымом. Новый удар зенитного снаряда повредил крыло самолета, огонь и дым усилились. Раненая летчица продолжала вести самолет, и лишь после того, как все бомбы были сброшены, Фомичева развернулась и повела горящий самолет на свою территорию. Из-за сильного дыма в кабине нечем было дышать, да и вести поврежденный самолет трудно. Но прыгать пока нельзя: самолет шел на большой высоте, линия фронта была еще близка, и сильный ветер мог снести парашютистов на вражескую территорию.