В небе — гвардейский Гатчинский

Вот что они рассказали. Группу арестованных — восемнадцать женщин и детей, в том числе и Мамонову с тремя детьми и санитарку Высочанской амбулатории Яскевич, тоже с тремя маленькими детьми, — каратели привезли к кустарнику в полутора-двух километрах юго-восточнее Высочанской больницы, где уже была выкопана большая яма. Вначале у ямы расстреляли взрослых, потом один из палачей взял девочек Мамоновой за ноги, ударил головками одна о другую и бросил их на тело матери. Пятилетний Володя схватил офицера карательного отряда за руку и плача стал просить его: «Дяденька, не закапывайте нас глубоко, а то, когда вернется сюда папа, то не найдет нас…» Офицер оттолкнул ребенка от себя. Тогда тот бросился бежать в поле. Каратели стали стрелять в него, но никак не могли попасть: мальчик, подгоняемый страхом, бежал петляя, как зверек. Тогда один из палачей побежал за ним, догнал его и убил, ударив рукояткой пистолета по голове. Затем взял тело ребенка за ножки и потащил его к яме, где лежали расстрелянные…

Эти чудовищные злодеяния, совершенные в августе 1942 года в Высочанах немецкими карателями и их прислужниками — полицаями, подтверждают документы.

Так зверствовали на нашей земле гитлеровские захватчики.

На всю жизнь запечатлелся в моей памяти светлый образ Анны Николаевны, героической женщины. Всегда с волнением вспоминаю ее волевое, одухотворенное лицо, обрамленное русыми, гладко причесанными волосами, светло-серые, удивительно красивые глаза. Казалось, в ее глазах отражалось бездонное, подернутое знойным маревом летнее небо, и васильковые поля цветущего льна, и хвоя огромных деревьев окружавшего нас леса. Я и сейчас вижу и ощущаю ее сильные руки с длинными пальцами, осторожно, уверенно и быстро обрабатывающие мои раны, до сих пор слышу ее звонкий и ласковый голос:

— Покрепче, покрепче держитесь за пенек, еще немного потерпите, и я закончу, а тогда полегче будет…

Сидя на большом еловом пне, уцепившись за его края руками, я с силой сжимал пальцы и, действительно, переставал чувствовать острую боль…

Эта славная женщина тогда вернула мне жизнь. Разве возможно забыть ее?…

В НЕБЕ СТАЛИНГРАДА

Благодаря хорошему лечению, заботам врачей и вниманию медперсонала авиационного госпиталя в Сокольниках поправлялся я быстро.

О жизни нашей авиаэскадрильи, о боевых заданиях, которые выполняли экипажи, я узнавал от товарищей. Они часто меня навещали, и я не чувствовал себя оторванным от полка, настроение было хорошим.

В середине августа в госпиталь привезли нашего командира дивизии полковника Виктора Ефимовича Нестерцева. Он был ранен под Сталинградом при атаке его самолета вражеским истребителем, когда летал с экипажем 101-го авиаполка на разведку нового места базирования дивизии.

Было ему тогда года сорок три. Родом с Харьковщины, в феврале восемнадцатого он добровольцем вступил в Красную Армию, окончил пехотные курсы красных командиров. Четыре года служил летчиком-наблюдателем, затем много и упорно учился. В 1939 году в боях на Халхин-Голе Нестерцев командовал 100-й скоростной авиабригадой. За боевые заслуги бригада была награждена орденом Ленина, ее личный состав — орденами, а командир — орденом Красного Знамени и орденом Красного Знамени Монгольской Народной Республики.

Командуя 23-й авиадивизией, Нестерцев с первых дней Великой Отечественной войны участвовал в боях на Западном фронте и вскоре был награжден третьим орденом Красного Знамени.

Этот обаятельный, всегда спокойный, чуть ироничный человек нравился мне. За долгую службу в авиации Нестерцев многое видел и рассказывал о прожитом интересно и увлекательно.

Когда он немного поправился и врачи разрешили ему прогулки, мы вместе надолго уходили в парк и в беседах коротали все свободное время.

Время лечения прошло быстро и незаметно. В сентябре меня выписали из госпиталя и, прибыв в полк, я сразу включился в боевую работу.

Вначале врачи запретили мне летать на боевые задания, пришлось заниматься тренировкой молодежи. Но через некоторое время медики уступили моим настоятельным просьбам, и я приступил к боевым вылетам.

В середине августа части нашей дивизии перебазировались ближе к Сталинградскому фронту — на полевой аэродром у озера Эльтон.

С этого большого степного аэродрома самолеты полка стали наносить интенсивные бомбардировочные удары по вражеским войскам — по передовым позициям гитлеровцев и по объектам, находящимся в тылу, по резервам противника, направлявшимся к Сталинграду.

К сожалению, наши тыловые подразделения не всегда могли вовремя обеспечить нас боеприпасами и продовольствием. Зачастую все необходимое приходилось доставлять с баз на своих же самолетах. Часть машин приходилось использовать для перевозок, что значительно снижало наши боевые возможности.

Командование предвидело, что наш аэродром недолго будет неизвестным для врага; для предотвращения срыва боевых вылетов невдалеке от нашего аэродрома был создан ложный.