В небе — гвардейский Гатчинский

Как только видимость немного улучшилась, мы послали в полет разведчика погоды — самолет с экипажем гвардии старшего лейтенанта Ильи Земляного. На его борту полетели старший метеоролог гвардии старшина Ксения Босова, очень смелая девушка, и заместитель штурмана полка гвардии капитан Павел Шидловский. Его задача состояла в том, чтобы при обнаружении местонахождения партизан передать нам их точные координаты.

Дважды вылетал Земляной и дважды на своем пути встречал стену облачности, соединявшуюся нижней кромкой с верхней границей тумана. Уже после полуночи, когда мы потеряли надежду «поймать погоду», стали получать от него радиограммы: «Облачность 10 баллов, высотой 100—150 метров, видимость 2-3 километра…»

Подаю команду:

— По самолетам! По зеленой ракете запуск моторов — и поочередно на взлет.

Экипажи спешат к машинам. Проходит десять, двадцать минут: Земляной молчит. Нервы у нас на пределе. Посылаю Маковского, начальника связи полка, выяснить, почему нет донесений от Земляного, но тут раздается телефонный звонок и начальник оперативного отдела гвардии майор Кирпатый сообщает радиограмму, полученную от Земляного: «Нахожусь над целью, облачность 10 баллов, высотой 150—200 метров, видимость 2-3 километра, цель обозначена условным сигналом хорошо, расположена в 20 километрах северо-западнее Луги, задание выполнил, возвращаюсь на базу».

Даю зеленую ракету и выезжаю на старт. Командиры кораблей один за другим запускают моторы. Вздымая снежную пыль, Борис Тоболин, Николай Готин, Александр Крюков, Михаил Бурин, Михаил Майоров, Дмитрий Кузнецов, Иван Кулаков, Григорий Винарский и Владимир Ярошевич улетают в темную ночь.

Полет к партизанам занимает менее часа, а сколько напряжения, сколько тревоги за исход полета, и все потому, что погода вот-вот может покуражиться над нами, измениться к худшему, — где тогда посадить корабли? Всюду погода «на пределе», может не хватить десяти минут, и судьба экипажей боевых кораблей будет в опасности. Ох, не подвела бы ленинградская коварная погода…

К счастью, в эту ночь все кончилось хорошо. Экипажи, выполнив задание, благополучно произвели посадку. Об этом тотчас докладываю командованию.

Рано утром получаем сообщение, что партизаны получили всего 84 мешка с боеприпасами и вооружением, а 36 мешков пропали.

Провожу расследование, опрашиваем каждый экипаж: где, на какие сигналы сбрасывали партизанам груз? Все утверждают, что сбрасывали на площадку среди леса, где горели пять костров, выложенные конвертом, по диагонали которого стреляли ракетами зеленого и красного цветов. Звоним в Ленинградский штаб партизанского движения: пусть партизаны хорошенько поищут — им были сброшены все 120 мешков.

Вмешался секретарь обкома партии, и только тогда выяснилось, что соседний отряд, находившийся в 10— 15 километрах от того, которому предназначался груз, выложил такие же опознавательные знаки и «незаконно» получил 36 мешков вооружения и боеприпасов. Хитрецам за это попало от начальства, а перед нами извинились за недоразумение.

Доказав, что мы способны выполнять боевые задания в плохую погоду, в течение первой половины января мы еще несколько раз летали к ленинградским партизанам, доставляли им боеприпасы и вооружение. Все задания мы выполняли успешно.

Хотя полеты по обеспечению боевой деятельности партизанских отрядов были очень важными и полезными для Ленинградского фронта, для нас это было не основной, а дополнительной боевой работой. Наш полк предназначался для бомбардировочных ударов, для разрушения мощных долговременных оборонительных сооружений противника, и к этому мы не переставали тщательно готовиться.

Проверявшая нас комиссия во главе с главным инженером авиации дальнего действия генералом Марковым отметила полную готовность летного состава и всех самолетов полка к боевым действиям. Это же подтверждалось полетами к партизанам, это было отмечено в приказе командующего АДД.

В канун наступления, 13 января, мы получили приказ: готовиться к участию в авиационной подготовке прорыва войсками Ленинградского фронта укрепленных позиций противника.

Весь день с утра до вечера на аэродроме шли последние приготовления в боевому вылету. Бортовые техники опробовали двигатели, дозаправляли горючим самолеты, вооруженцы с помощью лебедок подвешивали под фюзеляжами двухсотпятидесятикилограммовые и полутонные фугаски, способные разрушать мощные подземные сооружения с железобетонными перекрытиями толщиной более одного метра, и трехсоткилограммовые термитные бомбы, при взрыве которых горит земля и плавится металл. Фюзеляжи самолетов загружались мелкими осколочными и зажигательными бомбами для уничтожения солдат противника, укрывавшихся в легких сооружениях и окопах. Расчищалась и укатывалась взлетно-посадочная полоса. На аэродроме царили подъем и оживление. Одно лишь небо хмурилось и было по-прежнему закрыто низкими — рукой достать-облаками. Все с надеждой всматривались в подветренную часть горизонта: не разорвутся ли там облака, не появится ли светлая полоска…