В небе – гвардейский Гатчинский

Выйдя из душной, закопченной, как деревенская баня, землянки, мы с наслаждением вдохнули влажный от утреннего тумана, напоенный запахами трав, пьянящий воздух и, оглядевшись, увидели поле аэродрома, сплошь изрытое огромными воронками с вздыбившимися по краям песчаными холмами.

Не только взлететь, но даже безопасно, прорулить по такому аэродрому было невозможно. Утешало нас только то, что самолеты, прикрытые земляными подковообразными капонирами, были целы. На противоположной стороне летного поля полыхал пожар – горел колхозный овин.

Противник стал систематически бомбить полевой аэродром Мякишево, и нам приказали перебазироваться в Монино. К исходу дня, когда на взлетной полосе были засыпаны и укатаны тяжелыми чугунными катками последние воронки, мы перелетели на новое место базирования, «под крылышко» противовоздушной обороны московской зоны. Ввиду сильного прикрытия истребителями противника объектов и целей, которые нам приходилось тогда бомбить, и участившихся нападений вражеской авиации на наши самолеты в августе командир авиакорпуса В. Е. Нестерцев дал следующие указания.

Каждую последующую ночь бомбардировочный удар наносить в разное время и с разных высот. Разведчикам погоды основную цель не бомбить, а действовать по запасной, специально выделенной и находящейся в стороне от основного объекта бомбардировки, либо вылетать на разведку погоды без бомб. В светлые ночи отработать полет бомбардировщиков небольшими группами, парой, звеном с целью взаимного прикрытия на случай воздушного боя. В полках провести специальные занятия с воздушными стрелками, на которых детально изучить все случаи боевых потерь и воздушные бои с благополучным исходом, разобрать примеры хорошей и плохой бдительности воздушных стрелков.

Вскоре в ночных схватках с вражескими истребителями наши бомбардировщики стали успешно сбивать врага.

В ночь на 23 августа наш полк вместе с другими частями соединения наносил бомбовый удар по железнодорожному узлу в Рославле. Стояла хорошая погода, и на эту ночь синоптики давали отличный метеорологический прогноз. Поэтому был установлен следующий порядок полета и бомбометания: первой наносит удар по железнодорожному узлу с высоты 3900—4100 метров группа из пяти самолетов, затем, через минуту, в течение 10-15 минут, с высоты 1100 метров наносит сосредоточенный удар основной эшелон бомбардировщиков. Полет к цели и обратно производить звеньями и парами на удобных для взаимной обороны дистанциях и интервалах. Мой самолет назначался ведущим первого полкового звена.

Как всегда, перед вылетом экипажи собрались у самолетов, ждали сигнала на вылет. Погасли золотые блики заката, наступала ночь, одна за другой загорелись, замерцали яркие звезды. Нагретая за день земля дышала теплом. Так хотелось лежать и лежать, растянувшись на влажной траве…

Над КП взлетела зеленая ракета. Запускаем двигатели, выруливаем на старт. С зажженными навигационными огнями, один за другим самолеты взлетают и с набором высоты ложатся на заданный курс. Слева к нам пристраивается самолет гвардии лейтенанта Скворцова, справа – гвардии лейтенанта Алейникова. Выключаем навигационные огни, и теперь моим ведомым приходится с большим напряжением держать свое место в строю, ориентируясь по еле заметному на звездном небе силуэту моего самолета да по небольшим языкам голубоватого пламени, выбрасываемым пламегасителями выхлопных патрубков двигателей. Хорошо, лететь недалеко: час двадцать минут, и будем у цели. Но потрудиться парням придется здорово. Все время со вторым летчиком гвардии лейтенантом Василием Шевораковым не выпускаем своих ведомых из поля зрения, я слежу за левым-самолетом Скворцова, а он за правым – Алейникова. Им гораздо труднее вести свои самолеты, чем мне, поэтому я стараюсь по возможности облегчить их задачу, предельно точно выдержать заданные скорость и курс, не допускать резких эволюции. Но оба командира ведомых кораблей опытные летчики и хорошо держатся в строю.

Мы у цели. В небе и на земле непривычно спокойно. Не видно ни голубых лучей прожекторов, ни вспышек зенитных снарядов. Наступают самые напряженные минуты полета, в самолете устанавливается тишина, каждый сосредоточенно занят своим делом, слышен только ровный, напряженный гул моторов. Расположение железнодорожного узла в Рославле не трудно определить, ориентируясь по характерному переплетению двух железных и трех шоссейных дорог и поблескивающей в ночи извилистой реки Остер. Лучших ориентиров в ночном полете не найти. Проходим город стороной, с севера. Сазонов отрывается от расчетов:

– Командир, боевой курс сто шестьдесят, разворот!