В небе Кавказа

Несмотря на большое численное превосходство врага в воздухе, летчики 45-го авиационного полка, входившего тогда в состав 216-й смешанной авиационной дивизии, наносили ему ощутимые удары.

А на земле всюду шла подготовка к обороне. Возвращаясь на аэродром, Лавицкий видел сверху, как готовили саперы завалы в лесистых горах, как все более удлинялись извилистые линии окопов у берегов Уруха и Терека. Там и здесь мелькали разноцветные косынки женщин. Тысячи их работали на рытье противотанковых рвов.

С каждым днем появлялись все новые изменения на Грозненском и Махачкалинском обводах.

Наиболее сильные укрепления создавались у Эльхотова. Передний край главной полосы проходил по правому берегу Терека — от Бирючка до Майского, по правому берегу Уруха и до его истоков.

Полевой аэродром, на котором базировался полк, находился под Бесланом. Лавицкий уже считался в части ветераном. К этому времени он совершил 178 боевых вылетов, 23 раза вылетал на штурмовку войск противника на самолетах «И-153», на «ЯК-1»—9 раз. На этих истребителях он провел 62 воздушных боя, летал на прикрытие своих войск, сопровождал бомбардировщиков, ходил на разведку.

Все это цифры из боевых донесений и отчетов штаба части. Но за ними — подвиги. С виду Николай почти не менялся. Оставался таким же худощавым, жилистым. Только лицо посуровело и возмужало. Стал он крепче и уверенней.

Я хорошо сейчас представляю ту обстановку.

Медленно сползает с гор осенняя ночь. Все слабее мерцают звезды и растворяются в синеве утра. Куда-то за вершины Кавказа ушел диск луны.

— Селена пропала! — проговорил механик Назар Елисеев, копошившийся у истребителя Лавицкого.

— Что! Что? — спросил Лавицкий.

— Селена, говорю, пропала. То есть луна. Ушла вон за ту гору. Гляди, сейчас и «рама» пожалует. Это уж точь-в-точь. Заметил я: целую неделю приходит она к нам в гости именно в это время. А за нею, конечно же, и бомбардировщики нагрянут…

Он вдруг оборвал речь коротким, броским:

— Комполка идет!

Лавицкий спрыгнул с плоскости «ЯКа» и доложил подполковнику Дзусову о готовности истребителя.

Механик глядел вслед удаляющемуся вместе с командиром полка Лавицкому и невольно улыбался.

Николай шел твердо, широко расставляя ноги, чуть покачиваясь, как обычно ходил Ибрагим Дзусов.

— Перенял у бати походку!

И тут возразить было нельзя. Любили подчиненные своего командира и стремились быть похожими на него. Повторяли приемы воздушного боя, которые проводил Ибрагим Магометович. Старались так же, как и он, взлетать, садиться на аэродроме. Это был очень авторитетный командир. Его решения всегда продуманы до мельчайших подробностей. А если делал он летчикам замечания, то тактично, без крика, никогда не напоминал о прошлых нарушениях и ошибках.

Очень любил Дзусов природу. До сих пор помнят однополчане один любопытный случай.

Росло рядом с караульным помещением батальона аэродромного обслуживания деревцо. Но кто-то из озорства или случайно сломал его. Постоял молча Дзусов над поникшим деревом, даже попытался придать ему прежнее положение. Но ничего из этого не вышло.

Быстро направился в казарму. Спокойно принял рапорт дневального. Прошелся по казарме. Придирчиво осмотрел заправку коек, а потом неожиданно спросил:

— Вы знаете, сколько труда стоит вырастить большое дерево?!

Все сначала молчали. Но вдруг кто-то сказал:

— Вон сколько деревьев свалила война.

— Да то ж война. Деревья и человеческие жизни ломают фашисты. А мы советские люди. Природа! Великое это дело! Недаром издают законы об ее охране. И мы с вами кончим воевать, разобьем фашистов и будем охранять леса и водоемы, животных и пернатых.

— Ну, что там особенного, — пытался возразить дежурный. — Ну, сломали дерево. Так вырастет другое!

— Вырастет! Но сколько лет надо ждать, чтобы оно дало тень. А тень дают только настоящие зрелые деревья.

Не было в облике командира полка ничего броского: ни суровости во взгляде, ни «металла» в голосе. Но располагал он к себе сразу. К нему тянулись со своими откровениями подчиненные. Звали просто — батя. Иногда он скажет:

— Что загрустили, солдаты? Вот сыграют отбой, затихнут моторы. Настанет такая неправдоподобная, глубокая до звона в ушах тишина, что слышно будет, как стучат наши сердца. Вот увидите, придет такое время…

Сейчас они шли вместе и разговаривали.

— Нашими частями оставлен Моздок, — сказал Дзусов.

— Моздок? — переспросил Лавицкий.

— Да, 21 августа наши отошли к Моздоку, а 23 августа после упорных боев оставили город. Бои идут на подступах к Орджоникидзе. Противник пытается овладеть переправами через Терек и обеспечить себе исходный плацдарм для дальнейшего наступления. Полку приказано прикрыть переправы через реки Баксан и Терек на участке Майское, Николаевка, Моздок, Вознесенская, Малгобек.

Относительную тишину на аэродроме нарушил характерный свист запускаемых двигателей. «ЯКи» стояли на противоположной стороне аэродрома, а звуки работающих на малых оборотах двигателей слышались как будто бы рядом.

Вот один из них взревел. Подполковник Дзусов раздумчиво сказал: