В небе Кавказа

Это о наших «ИЛ-2». Бесстрашно проносятся машины, принимая на себя огонь всех видов оружия. Летчиков в них оберегает мощная тагильская броня. Штурмовики проходят зону обстрела зенитной артиллерии и начинают бомбардировку. Огненные смерчи протянулись вдоль дороги, по обочине которой двигались танки Клейста. Взрывы разметали следовавшие за ними тягачи и бронетранспортеры с пехотой. Наши истребители прикрывали действия штурмовиков.

— Спокойно! Спокойно! — слышит Николай голос ведущего.

И в этот момент, когда пальцы летчиков-штурмовиков вдавили кнопки сброса и огненные стрелы авиационных снарядов ударили по танкам, круша и разметая их, Николай вошел в пике и его истребитель огнем пулеметов и пушки прикрыл один из истребителей полка, на который наседали два «мессершмитта».

— Николай! Николай! Ты жив? — в наушниках слышался встревоженный голос ведущего.

— Ну а как же?

— А я думал… Так это Филатов… — И голос смолк.

«Значит, подбит самолет Филатова», — молнией пронеслось в голове. И подтверждая это, кто-то внятно произнес в эфире:

— Товарищи… Саша Филатов погиб!

В этот момент Николай увидел, как слева и сверху заходили на повторную атаку «мессершмитты». По уже неуправляемой машине Филатова ударили сразу шесть стволов пулеметов. Стреляли три пары.

— У, сволочи! Бить мертвого!

Николай с яростью сжал рукоятку управления и, набрав высоту, ринулся в атаку. «Мессершмитт» уходил в сторону Верхних Ачалуков. Выше над ним кружили два «юнкерса». И он направил самолет на один из «юнкерсов». Справа увидел истребитель Василия Шаренко.

— Вася! Прикрой!

— Слышу!

— Мстим за Сашу Филатова!

«Юнкерс» пытался укрыться в облаках, но его сразу настигли два истребителя. Чьей очередью был сбит фашистский самолет, трудно было понять. Он рухнул вниз, потянув за собой черную полосу дыма. Двумя комками вывалились из кабины фашистские летчики: парашюты долго не раскрывались. К земле снижался другой немецкий самолет. Фашистский летчик, видимо, оберегал спускавшихся боевых друзей, надеясь, что ветром их парашюты отнесет на территорию, занятую немцами. Когда же он заметил, что летчики определенно приземлятся в расположении наших войск, он дал по ним очередь, вторую, третью.

— Коля! Фриц расстрелял своих же.

— Видел!

— Скорпионы, по своим лупят, вот гады!

Николай взглянул на карту и увидел, что они с Шаренко находятся над Нижними Ачалуками.

«МЕ-109», расправившись со своими, пытался догнать «Ю-88». Но пилот, видимо, потерял ориентировку, и когда его истребитель вышел из облаков, перед ним оказались два советских самолета. Лавицкий шел справа, выше и левее — Шаренко.

Фашист оказался в прицеле. Николаю оставалось нажать гашетку. И с первого выстрела — победа.

— Это тебе за Сашу Филатова! — прошептал летчик. — За подлость твою.

Лавицкому в этом бою исключительно повезло. Удивлялись летчики, удивлялся командир полка. По существу, один против трех, и победителем вышел он. Сбил «мессершмитта» лично и «юнкерса» в паре.

Танки врага не прошли. «Горбатые» сделали свое дело. Им помогли наши истребители.

Потом вместе разбирая операцию, Лавицкий и Шаренко пришли к выводу: успех обеспечила школа Дзусова.

В полку многое зависит от командира: и порядок, и дисциплина, и даже душевный настрой подчиненных. Дзусов вносит в жизнь, в боевые действия части то начало, в котором воплощается командирская самостоятельность. И никто другой, а именно Ибрагим Магометович Дзусов постоянно требовал от летчиков слетанности. «Плечо друга надо чувствовать не только в бою, его надо ощущать постоянно. И на земле мы бойцы», — любил повторять он. А потом получалось, что и на аэродроме, да и не только на аэродроме, а и вне службы летчики ходили звеньями, парами.

Благодаря учебе, подробнейшему разбору операций в полку постоянно сохранялся боевой, деловитый темп. И Дзусов сразу же бил тревогу, как только где-то появлялась несогласованность в действиях.

Однажды технический состав должен был в очень короткий срок подготовить истребители для полетов. Прибывшие недавно в часть с пополнением техники делали свое дело неохотно, вяло. В отведенное время они не успевали расчехлить и половину истребителей. Командир приказал все вернуть в исходное положение и начать работу снова. Так повторялось много раз, пока техники не выполнили работу четко и быстро.

Разборы же боевых действий летчиков были особенно тщательными.

— Лейтенант Лавицкий, — говорил он, — вы очень горячи в бою. Не лезьте, очертя голову, в драку. Помните о паре.

— А вы, Канаев, излишне осторожны. Действуйте напористее!

Он быстро замечал нужды подчиненных. И от него можно было услышать такие слова:

— Вам, старший лейтенант Берестнев, надо сменить гимнастерку. Сходите к заместителю по хозчасти, скажите, что я об этом отдал распоряжение.

И одновременно взыскивал, как настоящий отец.

В такой атмосфере мужал Николай Лавицкий. Признание, что он отличный летчик, пришло быстро. Но сам Николай был далек от мысли считать себя лучше других. Он всегда оставался простым и скромным парнем. Не рисовался, не изображал из себя воздушного волка.