В небе Китая. 1937–1940.

— Му-ста-фа.

Наши техники учили китайцев заправлять самолет, объясняли правила ухода за ним, устройство различных агрегатов. Те могли часами сидеть не шелохнувшись и внимательно слушать.

Китайцы относились к нам по-братски. Они понимали, что наша помощь — бескорыстна. Когда кто-либо из советских летчиков погибал, они не находили себе места, всячески старались выказать свою глубокую печаль и искреннее соболезнование нам. Однажды китайские друзья притащили на самолетную стоянку несколько корзин румяных яблок.

…Был жаркий воздушный бой. Григорий Пантелеевич Кравченко, ставший впоследствии дважды Героем Советского Союза, генерал-лейтенантом авиации, сбил три самолета. Он настолько увлекся преследованием противника, что не заметил, как оторвался от группы. На него напали четыре японских истребителя и подожгли.

Кравченко выбросился с парашютом, но его отнесло ветром да озеро. Григорий предусмотрительно отстегнул лямки и в лет ном обмундировании плюхнулся в мутную воду. К нему подплыл на лодке китайский старик рыбак и, приняв поначалу за японца, оттолкнул веслом. Но потом внимательно всмотрелся в лицо и спросил:

— Рус?

— Русский, русский, — ответил Кравченко.

Старик тотчас же подплыл к нему, помог влезть в лодку и отвез на берег. Там рыбаки накормили Кравченко, а когда вы сохла одежда, посадили его в паланкин и понесли в свою деревню. Им пришлось идти около 20 км.

Я разыскал Григория в рыбацкой хижине. Он сидел на циновке и, прихлебывая из маленького сосуда подогретую китайскую водку, что-то объяснял жестами собравшимся вокруг людям. Крепкий, широкоплечий, с могучей шеей и шапкой каштановых кудрей, он выглядел богатырем среди китайцев, хотя ростом был невелик.

Когда мы собрались уходить, провожать Григория вышли все жители поселка. Низко кланяясь, они наперебой жали ему руку, приговаривая: i

— Шанго, шибко шанго[38].

Благосклонное отношение местного населения к Григорию Кравченко во многом объяснялось тем, что у него оказался с собой документ. Это был квадратный кусок шелковой материи, на котором синей краской было начертано несколько иероглифов и четырехугольная красная печать. В безымянном «паспорте» китайским властям и всем гражданам предписывалось оказывать предъявителю этого документа всяческое содействие.

Почти такой же случай вскоре произошел с Валентином Дадоновым, который ночью выбросился с парашютом в районе Наньчана. Жители привели его в деревню, накормили, напоили и помогли пробраться к своим.

Жилось китайцам во время войны очень трудно. Семьи были большие, а продовольствия не хватало. Многие голодали. Выйдешь, бывало, на улицу города, и тебя сразу же окружит толпа голодных, оборванных ребятишек. Протягивают грязные ручонки и просят есть. Любопытная деталь: шоколад, которого у нас было много, детям почему-то не нравился.

Особенно много возился с детишками Благовещенский. Затащит их в столовую, накормит, потом каждому даст по мандарину. И они ходили за ним толпами.

Большинство малышей бегало в распашонках. Китайские женщины, вечно занятые работой, не имели времени ухаживать за ними.

Видели мы, как живут люди на плотах и в джонках. Печальное зрелище представляют эти поселения бедняков. Из-под рваных навесов струится легкий дымок. Женщины что-то варят. Мужчины ловят рыбу или занимаются каким-нибудь ремеслом. На каждой джонке, на каждом плоту куча ребятишек. Маленьких, чтобы они не упали в воду, привязывают за ногу веревка ми, а тем, кто побольше, прикрепляют за спину толстую сухую палку — своеобразный спасательный пояс.

В Китае нам много рассказывали о Чан Кайши, давая при этом ему весьма нелестную характеристику. Говорили, что это авантюрист, продажный, неискренний человек.

Нам удалось впервые увидеть его на аэродроме в Ханькоу. Случилось эго после того, как два воздушных корабля соверши ли полет в Японию и сбросили там листовки. Прибыл он на от крытой машине, чтобы лично поздравить китайских и советских летчиков. Худой, сутулый, с узкой впалой грудью Чан Кайши милостиво помахивал рукой китайцам, выстроившимся вдоль дороги, обнажив в улыбке большие желтые зубы.

Сразу же по прибытии в Китай нас любезно приняла жена Чан Кайши — Сун Мэйлин. Она справилась о здоровье, спросила, приятен ли был наш путь в Китай. Ее не интересовало, что мы намерены делать, как думаем вести борьбу с японской авиацией. Зато дотошно расспрашивала о достоинствах и недостатках китайских генералов, с которыми нам доводилось встречаться: кому из них можно доверять, кому нельзя. Чувствовалось, что в верхушке командования китайской армии плелись какие-то интриги, и это больше всего занимало жену Чан Кайши.

Курс на Гуанчжоу

Китайское командование получило сведения, что японцы собираются высадить десант на южном побережье, в района Гуанчжоу.

— Большой десант, — подтвердил во время беседы с нами полковник Чжан. Он был немало расстроен, потому что хорошо понимал далеко идущие последствия вражеской операции. — Мне поручили выяснить, можете ли вы оказать нам содействие?