В небе Ленинграда

Огромный вклад внес Триандафиллов и в теорию современной операции и боя. Он писал, что операция будущего - это сложное явление, а успех ее во многом будет определяться степенью точности научно-технических расчетов. И эта мысль в общем-то не была новой. В своих директивных указаниях в 1924 г. по вопросам высшего военного образования Фрунзе подчеркивал, что без всестороннего учета всего, что связано с войной, невозможно сколько-нибудь разумное ведение боевых операций{27}. Однако у Фрунзе эта посылка носила характер общей, принципиальной установки. Заслуга Триандафиллова в том, что он развернул эту установку и обосновал ее точными расчетами. И неспроста несколько позже все сошлись на том, что именно Триандафиллов своей книгой первым научил начальствующий состав Красной Армии конкретным оперативно-тактическим расчетам и сделал их одной из основ в деле боевой подготовки советских командиров.

В своей книге Триандафиллов дал отправные данные для правильного понимания сущности и составных элементов операции в будущих войнах, заложил ту теоретическую основу, на которой впоследствии у нас было построено все здание "глубокой операции" и "глубокого боя". Он первым столь детально и конкретно обосновал неизбежность перехода от линейных форм вооруженной борьбы к глубинным ударам и поставил будущие победы и поражения в прямую зависимость от того, кто раньше освоит новые формы и методы ведения войны.

Теоретические разработки Триандафиллова были широко проверены на опытных учениях и маневрах в 30-е годы и взяты на вооружение Красной Армией. Но волею обстоятельств случилось так, что новые способы ведения боевых действий в большой войне начала проверять гитлеровская Германия. Сперва теория "глубокой операции" и "глубокого боя" получила массовую проверку на полях Польши, потом во Франции и на Балканах. Это дало повод буржуазным историкам утверждать, будто бы создателями и инициаторами новых форм вооруженной борьбы являются гитлеровские генералы. Фальсификация явная. В действительности, фашистские стратеги просто скопировали все то, что было разработано и практически освоено нашими Вооруженными Силами. Неспроста они так тщательно изучали опыт Красной Армии, буквально рвались на все сколько-нибудь крупные маневры и боевые учения, проводимые нами в те годы.

Правда, гитлеровцы привнесли в теорию "глубокой операции" и кое-что свое. Это естественно. Германия развязала вторую мировую войну, и ее вооруженные силы первыми получили возможность проверить все новинки в больших сражениях. Однако примечательно, что, хотя гитлеровцы и опередили нас на поле боя, мы глубже разобрались в особенностях форм и методов ведения боевых действий в новой войне. Мы вели сражения более творчески, непрестанно совершенствовали оперативно-тактическое искусство всех родов вооруженных сил и в конечном счете разгромили противника тем оружием, которое он стал применять на два года раньше нас.

В один из июньских дней 1931 г. Ковтюх сказал мне, что в округ приезжает новый командующий - командарм Иероним Петрович Уборевич.

- При Егорове мы не засиживались, а при Уборевиче и подавно не придется,прокомментировал эту новость Епифан Иович. - Беспокойный человек! Он заставит работать войска и штабы до седьмого пота.

Я тотчас вспомнил о своей давнишней мечте служить под началом Уборевича и сказал о том Ковтюху.

- У нового командующего есть чему поучиться, - ответил Епифан Иович. Пройдете хорошую школу.

- Вы его знаете? - спросил я.

- Служили вместе в Северо-Кавказском округе. В 1925 г. Уборевича перевели к нам с Украины, где он возглавлял войска республики и Крыма.

С прибытием Уборевича работа в округе заметно оживилась, прибавилось разного рода учений, проверок, старший командный состав стали чаще вызывать в штаб округа. Но я увидел Уборевича только в конце августа. Это было так.

Однажды меня вызвал Ковтюх и сказал, что командующий приказал провести опытное учение на тему "Обслуживание разведывательного отряда самолетом".

- Разработку и проведение этого учения возлагаю на вас. Уборевич очень интересуется им, значит, сам будет контролировать. Уж я его знаю.

Ковтюх не ошибся. Незадолго до начала учений меня вызвали к Уборевичу. Наслышанный о его строгости и требовательности, я очень волновался. Знал и то, что командующий особенно присматривается к окончившим Военную академию. Поэтому к своей первой встрече с ним я готовился очень тщательно.

Когда я вошел в кабинет, Уборевич сидел за столом и что-то писал. Я доложил о своем прибытии. Командующий кивнул головой и жестом указал на стул. Он сразу понравился мне. Был он тогда строен, легок, подтянут, форма сидела на нем, как лайковая перчатка, и очень шла ему.

Я сразу было начал доклад, но Уборевич перебил меня:

- Для начала расскажите, когда окончили академию, где воевали и служили.