В небе Украины

У комэска Хиталишвили фронтовые дела круто шли в гору. Только за последние дни его эскадрилья уничтожила до тысячи вражеских солдат и офицеров, более трех десятков танков, полсотни автомашин и другой техники.

Комэску присвоили звание капитана, грудь его украсил еще один боевой орден Красного Знамени. Как-то в эскадрилье, которой командовал Хитали, разгорелся спор. Некоторые летчики пытались доказать, что с плохо укатанной полосы, особенно после дождя, невозможно взлететь с полной бомбовой нагрузкой. Поминутно призывали в свидетели тех, которые по той или иной причине прекращали взлет.

Комэск сидел молча. Глаза его смотрели цепко и чуть настороженно. Он приглядывался к молодым летчикам. Среди них были сильные и слабые. Пока все идет хорошо, слабак на коне. Первая кочка — и вылетел из седла. А подняться по слабости не всякий может.

Вдруг молоденький лейтенант, улучив момент, вступил в разговор.

— Разрешите, товарищ капитан? Нам каждый день толкуют: летчик, что снайпер, с первой атаки поражает цель. Да если бы нам больше доверяли! — Говоривший оглянулся на товарищей, как бы спрашивая их: «Верно я говорю?».

Перед глазами комэска выросло широкоскулое курносое лицо летчика, его вопрошающий взгляд. Этот летчик был горем эскадрильи. Ему все время казалось, что его «зажимают», не дают развернуться.

— Ну, а теперь я спрошу, — спокойно начал Хиталишвили, обратившись к лейтенанту. — С какой бомбовой нагрузкой летал на боевое задание?

— Как все, — ответил тот.

— За всех не расписывайся, — нахмурился капитан.

— Большинство летчиков подвешивают по шестьсот килограммов бомб — это на треть выше нормы. А самолеты одни и те же. Улавливаешь разницу?

Еще не раз приходилось встречаться с такими, кто бьет себя в грудь и по любому поводу кричит, что ему не доверяют. Они не трусы. Но главная их забота — удержаться на гребне известности, славы. Может, и этот такой?

— Доверие надо заслужить, — строго сказал Хиталишвили. Он посмотрел на молодого летчика и после недолгого раздумья добавил: — Совсем недавно выпустили одного летчика с перегрузочным вариантом, а он не справился. Подломал на взлете самолет и чудом остался в живых.

— И он вчера прекратил взлет, — бросил кто-то реплику. — Испугался, что не оторвется от земли. Раздался смех, лейтенант вспыхнул.

— Так ведь какое летное поле… Грязища — ноги не вытащишь!

Началась перепалка. В споре проскальзывали выстраданные и потому необходимые слова о роли летчика-штурмовика в бою.

Комэск высказал в тот вечер все, что накопилось у него в душе, накопилось исподволь, пожалуй, незаметно даже для него самого.

— А ты не обижайся на товарищей, — дружески посоветовал командир эскадрильи молоденькому лейтенанту, которому пришлось выслушать в свой адрес немало неприятных, но правдивых слов.

— Я и не обижаюсь. Вы лучше скажите, как вам удается взлететь с такого аэродрома с полной нагрузкой?

— Хитрого в этом ничего нет. Нужно старание и чуть-чуть умения, — ответил Хитали и, устроившись поудобнее, начал вспоминать различные эпизоды боя. Изредка он слышал, как в другом углу землянки приглушенно шептались молодые летчики.

— Тише, ты! — доносилось до него.

Глядя на молодых пилотов, он узнавал себя, свои первые шаги по дороге войны. Вот так же и ему когда-то командир и партийные активисты помогали находить свои ошибки. Теперь это делает он сам. И здесь большим стимулом в ратном труде стали гласность, сравнимость результатов боевых вылетов.

Заботясь о повышении боевой выучки новичков, Хитали добивался, чтобы все атаки летчики выполняли с высокой точностью, чтобы каждый боевой вылет был шагом вперед, интенсивно использовал показные полеты над аэродромом, разборы характерных ошибок после вылетов.

Ускоренный ввод в строй молодых пилотов потребовал от всех поисков неиспользованных резервов. И они были найдены прежде всего в совершенствовании методики обучения. С молодыми летчиками предполагалось, прежде чем повести их в бой, выполнять контрольные полеты в такой последовательности: простой пилотаж в зоне, затем на полигоне и лишь после этого их планировали на боевое задание. Но Хитали предложил другой путь ввода летчиков в строй: обучать отработке элементов боевого применения сразу на полигоне. Зачем, рассуждал он, утюжить воздух в зоне, не заходя на полигон? Ведь только стрельба и бомбометание давали право летчику на боевой вылет. А если он не умеет стрелять и бомбить, незачем брать его на боевое задание.

И Хитали не ошибся. Подготовка по предложенному варианту оказалась более эффективной. Без ущерба для качества боевой выучки удалось сократить сроки ввода в строй молодых летчиков. Был брошен призыв: «От полигона на фронт — один шаг!» Стоило отбомбиться на отлично, и летчика планировали на боевое задание наравне со «стариками».

Как стремительное течение горной реки ворочает каменные глыбы, по ходу отшлифовывая их друг о друга, так и фронтовая жизнь обтесывала, шлифовала технику пилотирования молодых летчиков, стирала грани между молодыми и старыми пилотами.