В небольшом городке

В небольшом городке.

В небольшом городке, где я родился и жил, был маленький сахарный заводик. Который так никогда не называли, то ли из-за экономии буквенной массы, то ли потому, что картавому директору - А. Спектору было легче просто сказать «сахзавод» без сахарного «р». И, хотя директора сменил после чистки еще более плюгавый человечек с хищной фамилией Рассомаха, друживший кое-как с «р», но обнаруживший в языке много шипящих, которые во время выступлений на собраниях и митингах плохо заглушались аплодисментами, и окончательно погубили его, когда он покатил со смеху весь зал какого-то торжественного собрания, назвав Отца народов «генералиссисимуссом». Затем «поправился», добавил туда еще пару свистящих «с» и... засвистел прямо в ГУЛАГ.

А коротышка «сахзавод» обрёл в языке граждан своё удобное стабильное место.

Был при заводе кинозал, на мятом экране которого раненый Фурмановым Чапаев спасался вплавь одной рукой на всех вечерних сеансах, и, хотя мы наизусть знали каждый финальный кадр картины, мы всё равно посещали все сеансы, чтобы… не пропустить чудо непременного спасения-воскресения легендарного рубаки. А когда на экраны вышел великолепный «Маскарад» по Лермонтову с красавцем Мордвиновым, я уже говорил только стихами («Чтоб у тебя засохла глотка: смеешься надо мной, так будешь сам в рогах») и смотрел ленту ровно столько раз, сколько её демонстрировали: целый месяц. Билетом для прохождения в зал служила краюха очень вкусного ржаного свежего хлеба, который пекла мама. И который настолько полюбили дети контролера, что, если я пропускал сеанс, она тревожно спрашивала: «Почему тебя не было? Что-то случилось?». Это было равносильно комплименту хлебу, поэтому я приносил компенсаторно по два куска: мама обожала восхищение её рукоделием.

Была при заводе и баня, справлявшаяся с порученным ей делом за два дня в неделю для мужчин и только один, почему-то – для женщин. Как в остальные дни женщинам можно было пользовать красную от заводских стоков подслащенную воду Буга, просто не понимаю: даже рыба в такой воде плавать не могла, а жить и подавно... Впрочем, вряд ли это можно понять, но именно 22 июня вместе с Киевом, Минском и Орлом немцы бомбили и наш маленький городок, не сахзаводик, который, наверное, забыли даже отметить на карте, а, должно, мост через Буг, чтобы, очевидно, отрезать отступление наших войск из Бессарабии. Но справедливости ради надо сказать, что асы Геринга, может, и отличились в Париже, но в мостик двадцать семь пикирующих бомбардировщиков не попали, и только оглушили всё живое в воде – к вящей радости сотен прибрежных жителей, встретивших первый день войны с такой поживой...

К производству сахара дети, естественно, отношения не имели. Но в хищении – участвовали, внося в этот процесс детский азарт, сметку и театральность. Дело в том, что завод был окружен высоким забором, что, очевидно, должно было охранять его от внешних воров, но внутренние расхитители чувствовали себя прекрасно. И назывались в городке «писателями».

Тот факт, что они писали только для себя, практически не имел никакого значения. «Письма» себе они отправляли (перебрасывали через забор) в полотняных конвертах, массой два-три кило... сахара с личными узнаваемыми экслибрисами. Мы, мальчишки, отстаивали свои смены у заборов и назывались «цензорами», хотя содержимого не проверяли. Мы никогда не конфликтовали с писателями, потому как письма они отправляли с учетом естественных потерь.

Особым шиком среди цензоров было умение поймать письмо-посылку до её приземления. Редкие умельцы награждались искренними аплодисментами. Но все эти дела были временными, сезонными: осень-зима.

Маленькому сахарному заводу хватало работы на два-три месяца. (В начале июля сорок первого года в городок пришли немцы. С ними, говорят, и сахзавод за ненадобностью превратился в какие-то ремонтные мастерские для немецкой армии. В сорок пятом в городок был завезён новый завод: то ли по репарациям, то ли по денацификации. Он был упакован до винтика и мощнее в несколько раз сахзаводика. Я не думаю, что это единичный случай, но новый завод так и не был поставлен, и разворован... тоже до винтика.)

Было в городке и два кладбища: православное и еврейское. На еврейском был аншлаг, порожденный гетто. Многие могилы были без памятников, а над другими поиздевались мародеры. И я даже знал один двор, вымощенный каменными скрижалями. Хозяева этого двора спокойно ходили по библейским буквам-завитушкам, и почему-то у них даже ноги не болели.