В недрах ангелы не живут

– Но безопасность превыше всего, да неужели вам не хочется осмотреть лабораторию, процессы обработки металлов, Город? – удивленно посмотрел на меня Верховный. – По желанию можете пройти медкомиссию, чтобы выяснить ваши патологические изменения тела. Сейчас у нас медицина шагнула далеко вперед, многие делают операции по коррекции внешности. Для вас мы сделаем это бесплатно, это будет вершина мастерства. Я еще раз честно повторюсь, ваш внешний облик нами не изучен, вы с завидной регулярностью поступали из Лона, но по истечении тысячи циклов исчезали, а на моем веку, когда медицина окрепла, афалии просто перестали вас брать на воспитание. Извините, но кому нужны вы, когда, не повзрослев достаточно, уходили в глубины к рыжим бестиям.

– Видно, общество афалий не способно было нас защитить, – с укором произнесла я, глядя ему в глаза.

– Возможно, но до сих пор афалии старались сами выжить в этом диком мире, средь злобных саламандр и злобоежей, – виновато произнес Клавдий. – В природе выживает сильнейший…

– А мы слабый элемент этой структуры, – зло подступало к горлу, но я пока сдерживала его, чтобы не наговорить глупостей. – Ну что ж, пробуйте и далее выживать, посмотрим, что у вас получится, когда Лоно уже не выдает мальков. Может, стоило ценить каждого из нас, глядишь, и Юпитер был бы благосклонен также к вам.

– Нам пора на отдых, цикл на исходе, а мы еще и не дремали, – резко встрял в разговор Валерион.

– Так я и предлагаю вам остаться здесь, отдохнете, подкрепитесь и решите, что дальше делать, – не сдавался жрец. – Город вас ждет, Михлк ознакомит с лабораторией.

– Нет, мы плывем к себе, – снова резко оборвал разговор фермер. – У нас лангусты скоро разбегаться начнут.

– Мы постепенно сами обследуем его, если будет доступ на его территорию. А что до безопасности, так по мне лучше быть одному, здесь вы меня съедите заживо взглядами, а на просторах проще, там ясно, где и кто враг. И чтобы вы за меня не волновались, выдайте нам помповое ружье.

– Как считаете нужным, потом так потом. Что до оружия, то им не разбрасываются, это очень серьёзно, пусть Валерион подаст прошение, и ему, как фермеру, выделят.

– Как мы воспитываем своих детей, относимся к ним, так и Бог относиться к нам, – крикнула я напоследок Клавдию.

. . .

– Я вот никак не могу взять в голову, почему ты отказался от места на острове? – спросил старик, сверля меня пытливым взглядом.

– Есть основания для беспокойства. Они здесь все неправильные, как и их взгляды, а я здесь прокаженная вдвойне. Мне хорошо там, где я одна, – посмотрев на фермера, добавила: – правда есть одно исключение – это ты, я чувствую себя твоим воспитанником, с самого детства.

– Погоди, я от тебя неоднократно слышу глаголы, заканчивающиеся на «а», как-то странно для афалий, это обращение к самкам, которых у афалий не бывает. А при разговоре с Клавдием ты употреблял правильные окончания?

– Все, сдаюсь, слушай меня и не перебивай, это будет очень странно, как и я сама, – замолчав, посмотрела по сторонам, добавила шепотом. – Эта Великая Тайна Мира. Я есть самка афалии.

Челюсть Валериона отвисла, получив вывих, слова утонули в горле, провалившись до заднего прохода, и вышли с шипением с другой стороны тела пузырями.

– Да, ты не ослышался, все уродцы – самки. Мы вторая ваша половина, просто она вам не нужна, вы импотенты. Когда на меня напали гистамины, они довели меня до экстаза, и я, потеряв самообладание, пропустила их вовнутрь. Если афалии нас не используют по назначению, а предпочитают себе подобных в анал, то нас с удовольствием подбирают саламандры.

Валерион уже бездыханно лежал на выделенном нам скате, еле держась за его кольцо. Глаза краснели от нехватки кислорода.

– Успокойся, это наш такой перекошенный Мир. Мы уродцы, вы импотенты, разве это не смешно, – не выдержав его позы и взгляда, зашлась от смеха.

Немного оклемавшись, фермер поддержал меня.

– Это ты так меня разыграл, – с наигранным укором произнес Валерион. – Рыжая бестия тебе в подруги.

– А что, может, и так, давай сразу нырнем в схрон, должны успеть, – хитро подмигнув старику, вспомнила, что в это время саламандра приходит за лангустом и немного нежится на мягкой душистой толстой подстилке из водорослей.

Не сбавляя скорости, мы влетели в жару глубин, проскочив мимо грота. Скат, не привыкший к нам как к новым хозяевам, вырвался. Ну и пусть, покатались, и будет. Со следующей партией его нам вернут. Вверх на ластах, словно пингвины, мы вылетели из воды и предстали перед отдыхающей рыжей бестией.

– Вот и моя подруга Андромеда. Правда, ты посылал меня одну к ней, но и сам к ней угодил, – громко рассмеявшись, я обняла ящерицу.

– Точно, ты самка! – отдышавшись от гонки и увиденного, вымолвил он. – Только великая похоть размножения может обуздать абсолютно все, что создала Природа.

Глаза Валериона округлились, и с огромным восторгом он подошел к саламандре и прикоснулся к ее ноздрям. Она нежно лизнула его руку, затем, неожиданно окрутив ее, дернула головой, и старик шлёпнулся рядом, она ловко выхватила из мешка лангуста, что остался от продажи на рынке.