В неизведанные края. Путешествия на Север 1917 - 1930 г.г.

Хотя по предыдущей договоренности Бека должен был вести нас до Крестика и затем вернуться санным путем до верховьев Коркодона, откуда он предполагал сплыть на лодке, оставив оленей у эвенов, — я решаю пойти на уступки и стать на вес новку у первого леса, подходящего для постройки большой лодки. Омолон кажется уже достаточно большим для безопасного сплава, но до сих пор мы не видели ни одной рощи, пригодной для "верфи", за исключением устья Русской реки, оставшегося далеко позади. При этом я все же ставлю обязательным условием, чтобы ниже нашей весновки на Омолоне не было тарынов, — мы боимся, что большой тарын может надолго сохраниться в долине, перегородить течение реки и помешать нам выбраться вовремя к устью Колымы.

Строгий допрос нашего проводника-эвена, кажется, дает удовлетворительные результаты: он клянется, что тарынов ни же на самой реке нет, они есть только на протоках Омолона. Он не советует итти ниже, говоря, что вскоре Омолон входит опять в ущелье и там, у подножия утесов, снег достигает громадной толщины. Проводник снова рассказывает, как во время недавней перекочевки они не смогли даже пройти дальше к Крестику и должны были возвратиться обратно.

Мы останавливаемся у устья Малой Абыланджи, большого правого притока Омолона. Отсюда Перетолчин с Березкиным отправляются вниз на лыжах поискать рощу хорошей строевой лиственницы для постройки лодки, а Бека уходит на лыжах в горы, чтобы отыскать богача Каменкина, владельца всех стад и хозяина встреченных нами пастухов.

В семи километрах ниже устья речки Мунугуджак удается найти хороший строевой лес, которого должно хватить на одну большую лодку. К сожалению, этот лес лежит несколько в сто роне от Омолона, на одной из проток Мунугуджака. Но невдалеке есть хорошее место для стоянки, под утесами, на самом берегу Омолона. Кука, который отправился на лыжах вниз для того, чтобы посмотреть, нет ли там хорошего леса вблизи самой реки, возвращается с известием, что строевого леса нигде нет, тарынов далеко не видно и снег везде очень глубок. Очевидно, единственное место для "верфи" — устье Мунугуджака.

На следующий день мы перекочевываем к месту нашей будущей весновки. Быстро и дружно разгружаются нарты, и груз складывается в кучу у подножия утеса. Пустые нарты от гоняют в сторону и связывают по две, одна на другую, — на о братном пути большая часть оленей пойдет порожняком.

Вечером к нам приезжает богач Каменкин со своим секретарем. Каменкин — коренастый, смуглый коряк, очень немного словный. Он долго сидит сначала в палатке Беки, затем у нас. Я пробую уговорить его дать мне оленей, чтобы съездить по Малой Абыландже километров за сто, до Охотского водораздела, и потом, на обратном пути, сделать пересечение хребта еще по Большой Абыландже. Но его невозможно соблазнить ничем: ни сахаром, ни мукой, ни сухарями, ни чаем, ни мануфактурой, ни деньгами. Всего у него вдоволь, и ему не хочется отпускать рабочих от своих стад. Оленей у него очень много: три или четыре стада, всего до десяти тысяч голов. Сам Каменкин по- эвенски и по-якутски не говорит; для переговоров с ним ездит секретарь в круглых американских очках. Секретарь одет в обычную поношенную эвенскую одежду, а на Каменкине франтоватый меховой костюм из почти черного оленя, обшитый белой меховой каймой.

Он уезжает обратно к своим стадам, с тем чтобы вскоре откочевать вместе с ними ближе к водоразделу. На другой день уехал и Бека с ямщиками, получив продовольствие на дорогу и денежную премию, которую я обещал ему, если мы благополучно достигнем Омолона.

Вниз по Омолону

Мы остаемся одни и прежде всего устраиваем свой стан. Первый день посвящен созданию домашнего уюта в наших палатках, устройству склада и метеорологической будки для наблюдений. Следующий день, 1 мая, мы отдыхаем и наслаж даемся весенней погодой (в ночь на 2 мая, впрочем, температура упала до 30 градусов мороза).

Почти полтора месяца мы проводим здесь в полном одиночестве, отрезанные от всего мира. Только иногда забегают горностаи, чтобы поживиться нашими запасами, или прибегают белки, смотрят на нас своими круглыми любопытными глазками и гоняются друг за другом по снегу и по деревьям. Постоянные посетители — кукши сидят на деревьях и все время высмат ривают, что бы такое схватить из съестного. Как-то раз приходила к нам очень сердитая белка, которая отнеслась враждебно к сидевшей на дереве кукше и немедленно согнала ее. Кукша перелетела на другое дерево, за ней помчалась бел ка и, злобно цокая, опять согнала ее.

Перелет водяной дичи, на который мы возлагали очень много надежд, оказался ничтожным. В середине мая появляются чайки, которые и остаются в нашем районе, а гусей, лебедей и уток почти не видно. Поэтому весенняя охота была чрезвычайно скромная.