В неизведанные края. Путешествия на Север 1917 - 1930 г.г.

В одном километре от стана находится тот лес, который Перетолчин выбрал для постройки лодки. Это роща громадных лиственниц. Здесь рабочие рубят деревья и распиливают их продольной пилой на длинные доски; потом доски вытаскивают поодиночке по снегу в протоку к устью Мунугуджака, куда, как мы рассчитываем, должна дойти весенняя вода. Лодку решено сооружать такого же типа, как мы делали на Таскане, но несколько короче, так как наш груз в этом году значительно меньше, а управляться с длинной лодкой в узких извилистых протоках Омолона должно быть труднее. Кроме того, нужно сделать небольшую лодку для разъездов и для связи с берегом на случай посадки на мель.

Рабочие с утра уходят на "верфь" и остаются там весь день, а мы с Салищевым сначала приводим в порядок материалы зимнего переезда, а потом начинаем экскурсировать на лыжах по окрестным горам. Снег тает так медленно, что до самого конца мая везде можно пройти на лыжах, а по утрам, когда наст достаточно тверд, можно ходить даже без лыж, совершен но не проваливаясь. Весна наступает не спеша, только 16 мая прилетают первые лебеди, а за неделю до этого появляются первые паучки и жучки.

18 мая — знаменательный день в жизни нашей весновки. Мы с Салищевым поднимаемся на большую вершину, лежащую в шести километрах за Омолоном. Сначала идем на лыжах, потом, когда склоны становятся очень круты, а наст тверже, лезем пешком. Вершина в зимнем уборе имеет совершенно альпийский вид, с крутыми склонами и громадными надувами снега. Мы сидим на ней, удобно устроившись во впадине, и греемся в лучах солнца; но, посмотрев вниз по Омолону, я внезапно вижу всего в километрах шести ниже нашего стана громадный тарын как раз в том месте, где река суживается у утесов, у тех самых утесов, где, как клялся проводник эвен, лежат громадные толщи снега.

Мы возвращаемся в очень печальном настроении. Будущее представляется довольно мрачным. Когда растает этот тарын и растает ли вообще или останется лежать мощной толщей льда, преграждающей реку, которая найдет себе проход в узком канале подо льдом? Мы решаем ничего не рассказывать рабочим, ведь они с такой энергией и увлечением занимаются постройкой лодки.

Через два дня мы с Салищевым идем осматривать тарын. На твердом насте хорошо видны следы лыж Куки, который недавно ходил сюда. Они уже оттаяли и выделяются в виде продолговатых бугров над поверхностью снега. Мы идем по этим следам до самого тарына, убеждаемся, что Кука останавливался над тарыном и спускался к его нижнему концу и, несомненно, хорошо его видел. Теперь ясно, почему Кука так поспешно ушел из нашего стана, даже раньше Беки, и почему так холодно с нами расстались якуты, несмотря на щедрое вознаграждение, которое я им дал. Им, по-видимому, было стыдно, что они нас обманули.

Тарын занимает всю реку, но толщина его, вероятно, не очень велика, так как он захватывает только первую террасу с деревьями. В нижней части по нему уже течет обильная вода, и после прогулки на лыжах по яркому солнцу приятно лечь на лед и напиться свежей воды прямо из потока. Выше тарына во многих местах на Омолоне видны длинные полыньи — вернее, узкие щели во льду с редкими хрупкими мостиками. 29 мая местами на Омолоне появляются уже три параллельные щели, намечающие русло реки.

Конец мая я посвящаю экскурсиям на вершины левого берега Омолона. Мне нравится в полном безмолвии подниматься на широких лыжах по лесным склонам и взбираться на вершины, с которых открывается обширный вид, а потом быстро скользить вниз по насту крутого склона. Только к вечеру наслаждение уступает место усталости — в рюкзаке за спиной скапливается больше пуда камней, лыжи вязнут в снегу, который после полуденного солнца становится вязким и липким. Лыжи, которых утром я совсем не замечаю, к вечеру кажутся пудовыми гирями, и, подходя к стану с особенно тяжелым грузом камней, я иногда отдыхаю через каждую сотню метров.

Во время этих экскурсий я хорошо изучил геологию и рельеф района нашей стоянки. Долина Омолона расположена вдоль Охотского водораздела, но она является юной, не связанной с направлением хребта и имеет различные по происхождению участки. Одни из них очень широки — это остатки древних ледниковых долин; другие — почти ущелья, с крутыми склонами; эти участки проложены рекой в обход ледниковых долин. С ближних гор виден на востоке ряд цепей, составляющих Охотский водораздел. Эти цепи входят в состав хребта, носящего на прежних картах название Колымского, который м естные эвены и якуты называют Гыдан, то есть "Морской".

Признаки весны начинают становиться все обильнее. 26 мая расцветают тальники, но снег еще лежит толщей в тридцать сантиметров, и ночью температура падает до 13—14 градусов мороза. 28-го мы услыхали кукушку, голос которой, несмотря на его резкость, очень приятен в безмолвии здешних лесов. Но в ночь на 29-е стал опять падать снег, и утром снова все было покрыто белой пеленой.

Мунугуджак постепенно набухает, наполняет водой главное русло и ряд проток, идущих через лес к нашему стану, но на Омолоне все еще очень мало воды.