В неизведанные края

В Ионле виден был хороший хозяин: олени были отборного качества, нарты не сломаны, упряжь из крепких, толстых ремней.

И сам Ионле не сидел сложа руки, а ловил и запрягал оленей и, наконец, сам поднимал нарты при старте, чтобы олени не портили себе плечи.

Мы откочевали обратно к тому месту, где были оставлены нарты; здесь возвышался приметный утес, к которому можно было «привязать» астрономический пункт, чтобы будущие исследователи могли легко найти его и воспользоваться им для своих топографических съемок.

Здесь стан наш расположился в установленном чукотскими обычаями порядке: впереди стояла яранга Ионле, затем – яранга матери его жены и, наконец, яранга работников. Мы случайно поставили свою палатку перед ярангой Ионле, и не знаю, не нарушили ли правил чукотской вежливости. Обычно чукча, присоединявшийся к стойбищу, спрашивал согласие переднедомного, хозяина стойбища, и ставил свою ярангу позади.

Рядом на склоне густые заросли кустов ольхи, и из всех яранг подымается дым. У Ионле едят неплохо. Особенно много мяса истребляется, конечно, в передней яранге. Здесь спят дольше и огонь разжигают значительно позже, чем в задних ярангах.

Мы тоже купили себе мяса у Рольтыгыргына. Как полагается, туша была положена в содранную шкуру, туда же налита вытекшая кровь. Ионле любезно предложил услуги своей жены, чтобы разрезать тушу, пока последняя не замерзла (на обязанности мужчины лежит только заколоть оленя, а разделка туши – дело женщин). И чукчанка с удивительным искусством расчленила всего оленя по суставам: у чукчей не дробят костей топором, как у нас, и поэтому в вареном мясе никогда не наткнешься на острые обломки костей. Через полчаса куски мяса были аккуратно разложены на шкуре, а кровь, горло и внутренности пошли в хозяйство Ионле.

Для разъездов мне и Ковтуну дали сильных оленей, которые не боялись идти по цельному снегу, и на них мы смогли проехать и к горной цепи на запад, и к двуглавому гранитному массиву Нейтпней на север, с которого нам открылся замечательный вид на горную страну. С высоты 900 метров белые равнины и горы были безжизненны – вблизи, кроме яранг на нашей речке, нет ни людей, ни оленей. Только иногда пробежит пугливый заяц или песец.

Укукай уехал с Курицыным вперед в Чаун на легковых нартах. Курицын должен проехать на собаках в Певек и привести в Чаун к нашему приезду аэросани, чтобы мы могли тотчас начать маршруты.

Укукай перед отъездом оставил нам «приятное» наследство – молодого чукчу, которого за воровство оленеводы изгоняют из тундры. Его надо доставить в Певек в распоряжение районных властей. И Укукай не нашел ничего лучшего, как присоединить его к нашему каравану. В первый же день я застал его среди бела дня на одной из наших нарт, с рукой, запущенной в мешок с сухарями. Развязанный мешок он искусно прикрыл своим телом и делал вид, будто осматривает сбрую.

Ионле относится к нему по-хозяйственному – использовал его как пастуха – и вместе с тем предупредил меня, чтобы я смотрел и днем и ночью за грузом, так как «туркляуль» (молодой человек) очень ловок. Ионле даже показал мне, как нужно подкладывать прутик под завязки мешков с продуктами, чтобы узнавать, развязывал ли кто-нибудь мешок. И еще он собственноручно нарисовал мне, как туркляуль днем ворует продукты из нарт на ходу и ночью из стоящих, распряженных нарт. Рисунок этот мог служить, по мнению Ионле, как документ в суде, как свидетельское показание с его стороны.

3 апреля мы выступаем в обратный путь. Темп передвижения уже совсем другой. Вместо двенадцати дней, которые заняла дорога сюда, мы доходим обратно в шесть дней. Караван производит внушительное впечатление: сорок нарт под нашим грузом, двадцать у Ионле, стадо запасных оленей. И это у человека, который клялся, что у него нет ни нарт, ни упряжных оленей больше чем на 15 упряжек!

Олени бодрые, крепкие, ни один из них не падает на перегоне – наоборот, они норовят выкинуть какую-нибудь штуку. Например, на подъеме с реки Лелювеем одной связку из десяти нарт пришла фантазия удрать в тундру. И вот связка мчится, сгибается в кольцо, за ней другие, и целый час мы с чукчанками бегаем по снегу, ловим разорванные звенья, подкрадываемся к оленям, чтобы накинуть на них ремень. Сам Ионле, конечно, не едет с караваном. Он где-то впереди, в паре своих крупных эвенских (ламутских) оленей. Эвенкийские (тунгусские) и эвенские олени гораздо крупнее и сильнее чукотских, и чукчи охотно покупают их для улучшения своих стад; легковая упряжка таких оленей ценится у них, как пара премированных рысаков в Европе. Это гордость хозяина, и он не устает ими хвастаться. Чукчи – большие любители быстрой езды и бегов, и нередко в тундре организуются оленьи бега, для которых хозяин стойбища выставляет несколько призов.