В немецком плену. Записки выжившего. 1942-1945

Но прежде чем мы вышли из блока, колонну задержал прибежавший агитатор из Особой команды лагеря с экземплярами газеты «Заря». Забегая вперед, скажу, что газета была датирована 3 марта 1943 года. Там под большим портретом генерала A.A. Власова на первой и второй полосах было напечатано открытое письмо «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом». Мы прочитали его, когда ехали в вагоне поезда. Отмечу лишь, что в письме Власов утверждал, что, будучи командующим 2-й ударной армией, окруженной в болотах и явно обреченной на верную гибель из-за отсутствия боеприпасов и продовольствия, он сдался в плен не добровольно, а только после того, как почти месяц скрывался от немцев. Он призывал русских людей вступить в борьбу против Сталина, за новую Россию без большевиков и капиталистов, а военнопленных и молодых гражданских лиц – записываться в РОА.

Замечу, что некоторые объясняли стремление генерала Власова сформировать РОА, чтобы, обманув Гитлера и его окружение, спасти от голодной смерти миллионы советских военнопленных.

…Наконец конвоир крикнул: «Вперед, шагом марш!», и мы навсегда покинули Шталаг IVB.

Часть третья В РАБОЧЕЙ КОМАНДЕ В ГОРОДЕ КАМЕНЦ

Глава 1

Несмотря на жгучее желание хоть что-то поесть, я и большинство моих товарищей шли в приподнятом настроении из-за того, что вырвались из лагеря как бы на свободу, хотя сзади шел конвоир с винтовкой.

…Из шедших тогда в колонне пленных мне запомнились только двое. Первый был очень самоуверенный, крикливый и хвастливый молодой человек небольшого роста, моложе меня года на два, по имени Петя, а по прозвищу Комиссар, которым он явно гордился. Ко мне Петя относился с заметной завистью. Он был выпускником какого-то техникума. Потом вместе со мной в рабочей команде он находился около девяти месяцев, после чего его отправили в другое место.

Вторым товарищем был пленный постарше меня года на два, имевший прозвище Француз, которое получил потому, что, как и я, носил французскую шинель и французскую пилотку. Он был скрытен и молчалив, ловок и хитер, мог «организовать» себе дополнительное питание. Немцы часто брали его на работы по обработке земли и выращиванию овощей. В конце ноября 1943 года Француза тоже отправили в другую рабочую команду. Я увидел его случайно в декабре 1955 года в Москве, на улице Петровка. Я догнал его и окликнул: «Француз!» Мы обрадовались встрече и удивились, что в плену не знали, что являемся москвичами. Поговорили, вспомнив былое, прослезились и расстались навсегда.

Погода, как и в предыдущий день, была теплой и солнечной. На деревьях уже начинали распускаться листья. Высоко в небе пел жаворонок. Прошагав по шоссе минут сорок пять, клацая о брусчатку деревянными подошвами ботинок, колонна вступила на главную улицу Мюльберга, совсем небольшого города, как по занимаемой территории, так и по количеству населения. Так я впервые оказался на территории немецкого населенного пункта. Автомобилей почти не было, но оказалось много велосипедов; часто они стояли без хозяина на стоянках или у стен домов. Везде царило полное спокойствие.

В те годы в Германии был установлен такой порядок, по которому в любом населенном пункте военнопленные, даже если они двигались не колонной, а в одиночку, должны были перемещаться только по мостовой. В случае, когда колонна была длинной, а конвоиров – несколько, например трое, то один из них шел по правому тротуару, второй – по левому, а третий – в хвосте колонны, но по мостовой. Пробыв в германском плену почти три года, я и в Москве долгое время автоматически сходил с тротуара на мостовую, а привычка ходить как арестант – с руками скрещенными за спиной – осталась до сих пор.

В зависимости от общего количества ведомых и ширины улицы или дороги пленных выстраивали в колонну, состоявшую из трех или пяти рядов: по пять – при большом количестве конвоируемых и при широкой дороге или улице. Число конвоиров, естественно, определялось количеством людей в колонне. При работе пленных на производстве охранником мог быть мастер или прораб, которого обязывали следить за подчиненными ему людьми, чтобы они не убежали.

Такой немец стремился, чтобы его подопечные не отлучались далеко с рабочего места. Иногда он каким-то образом обеспечивал свою группу дополнительным питанием и куревом и, как правило, старался быть с ними возможно человечнее. Все знали: если кто-то убежит, то он и его семья сильно пострадают. Если этот человек хорошо относился к пленным, то ему сочувствовали. Но встречались и скверные прорабы – ярые нацисты. Бывали случаи, когда они избивали пленных, и тогда часовым приходилось вступаться за своих подопечных.