В неоновом свете (СИ)

— Левикорпус! — парень, кажется, не успел ничего понять, когда его невидимой рукой внезапно дернули наверх, а через секунду валуны с грохотом запечатали место его несостоявшейся могилы. На секунду он завис под потолком, а затем взрыв в западной части коридора сбил Гермиону с ног, и Фред полетел вниз, ударяясь головой о камни, вокруг которых еще даже не осела пыль. Девушка на коленях подползла к нему, осознавая вдруг, что ослабла до той степени, что не в силах даже перевернуть его, чтобы осмотреть ее на предмет ссадин и ушибов. С трудом она приподняла его голову, взъерошенную, как и обычно, и в этот самый момент от открыл глаза. Трудно сказал, бредил ли он или нет, понимал ли, что делает, вот только его пальцы судорожно уцепились за рукав ее пиджака, словно от этого зависела его жизнь. Губы, покрытые кровью, зашевелились:

— Джордж, — у него не хватало сил, чтобы произнесли фразу целиком, и это слово он произнес на выдохе, так, словно оно значило даже больше, чем все.

— Джордж, — повторила Гермиона, закусывая губу, утирая тыльной стороной ладони слезы. — Найти Джорджа, хорошо, я найду его, я…

— Н-нет, — он покачал головой, обессиленно прикрывая глаза. — Нет, — ему потребовалась еще почти минута, чтобы собраться с силами и снова открыть их. — Гермиона… Прости.

— Не надо, не нужно, ты ни в чем не виноват! — она совершенно не женственно шмыгнула носом, и на губах Фреда мелькнула тень улыбки.

— Ты… — ему было больно говорить, и следующая фраза так и осталась для плачущей над ним девушки загадкой. — …бл…

— Больно? — она переполошилась, наклонилась, ища рану на его голове и стараясь не поддаваться панике от того, как быстро расползались по его одежде кровавые пятна, однако Фред неимоверным усилием поднял руку, перехватывая ее кисть и заставляя замереть.

— У тебя… кровь… — и правда. Гермиона и сама не знала, где успела так разбить локти, вот только кровь стелкала по ним вниз, пачкая за собой и одежду распростёртого Уизли, и девушка поймала себя на мысли, что была счастлива, потому это эта кровь была ее, а не его.

— Фред… — она плакала, и горячие слезы капали на его грязную рубаху, оставляя буроватые развод там, где еще не запеклась ее кровь. — Фред…

Но он ничего больше не произнес. Его глаза закрылись.

Потом, когда Джордж нес бесконечную вахту у кровати своего близнеца, он сказал Гермионе, что чувствовал, что в буквальном смысле ощутил, когда Фред упал. Они провели почти две недели, сидя в больнице Мунго, ожидая, когда рыжий парень, что тенью лежал в одной из палат реанимации, очнется. И однажды ночью их молитвы были услышаны. Рон, который ранним воскресным утром пришел навестить брата, выронил из рук поднос, который он нес, потому что тот, кому прочили смерть, открыл глаза, слабо улыбаясь.

— О, Ронни, как дела у Падмы?

Когда Гермиона влетела в палату, Фред наградил ее долгим-долгим взглядом.

С того дня он больше ни разу не смотрел ей в глаза.

Он снова затянулся, выпуская неоновый дым, и Нью-Йорк услужливо ответил ему отдаленным гамом улиц. Сейчас он был совсем не тем парнем, который еще пару месяцев назад чуть было не умирал на ее руках. Он был чужим. Далеким. Тем, кто растворился в никотине и неоне.

— Дай и мне, — внезапно решительно попросила, почти потребовала Гермиона, делая шаг вперед. Юноша изумленно обернулся к ней, выгибая бровь. Она ожидала, что он переспросит, и уже приготовилась повторить сказанное, но он спросил кое-что другое.

— Совсем обалдела? — девушка даже растерялась. Она ожидала чего угодно, но никак не этого вопроса. Фред смотрел на нее так, словно она его ударила.

— Почему? — промямлила она, совершенно не зная, что сказать.

— Не дам я тебе эту дрянь! — Уизли щелчком отправил недокуренную сигарету вниз, словно боялся, что девушка может наброситься на него и отобрать ее. — Ты же сама знаешь, как это вредно. Ты же не думаешь, что я позволю тебе портить легкие?

— Но ты же портишь! — как в добрые старые времена, только вместо публики вокруг — холодные немые небоскребы.

— Это другое, — он отмахнулся, словно не желая развивать тему. — Ты не поймешь.

— Пойму! — Гермиона закусила губу, обиженно хмурясь и топая ножкой. Какое он имел право говорить с ней, словно она несмышленок какой?!

— Я не буду в качестве благодарности изливать тебе душу, — он спрыгнул с парапета и развернулся, чтобы уйти, и тут Гермиона и сама не поняла, как оказалась рядом. Схватила за плечо, разворачивая к себе лицом.

— Прекрати попрекать меня тем, что я спасла тебя, — она действительно была в ярости. — Если ты хочешь знать, я просто вернула тебе долг, вот и все.

— Долг? — теперь, кажется, растерялся уже он.

— Тогда, когда на пятом курсе ты взял на себя нашу с Джорджем вину и две недели ходил к Амбридж. Ты что, думал, что я не знаю?!

— Знаешь, странные у тебя мерки долга. Или ты считаешь с процентами? — он попытался улыбнуться, но его грубо перебили.