В нескольких шагах граница...

Глава четырнадцатая, из коей можно узнать разные вещи о характерах двух полицейских героев и о том, как некая невнимательная конторщица неправильно надписала адрес на конверте

Тормозной кондуктор рассказал нам, что поезд на станции Дьёр оставит часть вагонов, захватит несколько новых и еще до полудня отправится дальше, в Шопрон. На мгновение у меня промелькнула мысль: а что, если мы останемся здесь, в тесной будке кондуктора? Хозяин, может, и не обратил внимания на слова о конечной цели нашей поездки – в Мадьяровар. Он не очень-то интересуется нашими намерениями и вообще рубаха-парень. Мы могли бы ехать с ним прямо в Шопрон. А там прыжок – и граница: опыт шестидневного бегства научил нас тому, что даже хорошо продуманный план не всегда удается, а что говорить о столь скоропалительном – он может завершиться для нас весьма плачевно. Лучше остаться на время в Дьёре! Среди моих дьёрских друзей есть много таких, у кого родственники или добрые знакомые живут вблизи границы, вот они-то и помогут нам перейти границу. Нельзя полагаться на волю случая!

Если б я тогда знал, сколько волнений мы причиним всему городу Дьёру, мы, скорее всего, отправились бы на шопронскую границу вслепую, сразу… И наверняка бы мое сердце не задрожало от радости, когда я ощутил под ногами знакомые камни дьёрской мостовой…

Но не будем забегать вперед – расскажу по порядку, как все произошло.

Жизнь не однажды предоставляла мне случай убедиться в том, что подлецов нельзя жалеть.

Однако я всегда был верен себе. Я не люблю насилия, и, по-моему, лучше десять раз хорошо отнестись к недостойному, чем один раз несправедливо к невинному…

Два жандарма, которых мы связанными, полураздетыми оставили на окраине Алмашфюзитё, на берегу Дуная – как ни клялся, как ни хитрил сержант, – чуть не погубили нас. Тот, что все время молчал, оказался честнее. А второй оказался настоящей хортистской собакой.

Нам скоро пришлось испытать, как за добро платят злом. Они выдали нас и по нашим следам направили погоню. Как же так? Правда, я знаю из опыта солдатской службы, что, если бы они рассказали, как мы двое, безоружные, раздели их и отняли снаряжение, самое меньшее, что их ожидало, это увольнение. Но вполне возможно, что они могли получить один-два года военной тюрьмы. Неужели среди жандармов времен белого террора могли найтись столь самоотверженные поборники «правдивости», которые решились бы сунуть руки в наручники ради защиты интересов своих кровавых хозяев?

Недавно, когда мне в руки попали протоколы по моему делу, я нашел среди них рапорт сержанта из Шюттё, и мне сразу все стало ясно. Негодяй, пока против воли сидел на дунайском берегу, придумал весьма хитрую историю. Ею он мог спасти свою так называемую честь и даже получить вознаграждение. Пусть вместо длинных объяснений говорит сам рапорт, и я прошу извинить, что продолжаю рассказ довольно-таки трудным для понимания языком венгерской королевской канцелярии.