В неверном свете

— Вот что, позвольте мне сообщить вам то, с чем я пришел, — решительно проговорил Тойер.

Ильдирим издала неопределенное междометие, и он истолковал его как позволение.

— Сегодня вечером я вызвал своих людей к моей приятельнице. Туда приедет искусствовед, специалист по живописи, и тогда мы сделаем еще одну попытку. Времени нам оставили совсем мало.

Ему удалось лишь рассказать Ильдирим о вечерней прогулке. Было заметно, что в ней накапливается лава для нового извержения. Когда он начал описывать свои мистические ощущения на плотине, ее терпение лопнуло.

— Такого просто не бывает! Неправда! Я оказалась в одной связке с сыщиком, которому грезится по ночам, что он летает, и поэтому, здрасьте пожалуйста, вознамерился стать героем телевизионного реалити-шоу «Шифр Икс-Игрек». Господин Тойер, это не доказательство! Не является таковым здесь, в Центральной Европе. Может, вам нужно попытаться с этим в Индии! — Тут она снова иссякла; вероятно, нездоровье вынуждало ее беречь свои силы.

Тойер погрузился в себя, затем объявил, что все серьезно обдумал.

— Речь идет только вот о чем: если Вилли подделал картину Тернера, тогда этот Зундерманн становится главным подозреваемым. — Тут он удивленно замолчал — на деле все оказалось просто.

Ильдирим долго смотрела на него. Затем подошла к телефону.

— Говорит Ильдирим. Мне лучше. Я выздоровела. Приеду после обеденного перерыва. Да, я снова работаю. — Она села напротив Тойера. — Отправляйтесь к этому Зундерманну и, если у вас есть основания, арестуйте его.

Он не мог сдержать довольной улыбки, хотя и сам понимал ее неуместность. Прокурор нахмурилась еще сильней, но уголки и ее рта дрогнули.

Газета «Рейн-Неккар-Цайтунг» с неохотой дала адрес. Очевидно, он не первый явился с таким требованием, так что опять ему пришлось хитрить и изворачиваться.

Он сам вел машину — в первый раз после того, как два года назад, обливаясь потом и совершая ошибки, типичные для новичка, пригнал ее на техосмотр. Чудо, что громоздкий «опель» вообще завелся. Но машина послушалась, и он, самый оклеветанный сыщик в городе, сидел за рулем. Ехал медленно, нигде даже не сделал заметных ошибок. Перед поездкой он отыскал на плане города дорогу до дома Зундерманна и постарался ее получше запомнить. Парень заверил его по телефону, что не возражает против беседы, но вел себя как-то нервно.

На автобане Тойер отважился выжать больше 100 километров в час. Потом его обогнал желтый автомобиль, и комиссару стало плохо. От Секкенгейма до Неккарау он ехал так медленно, что ему сигналили даже грузовики.

Зундерманн жил в старом квартале, почти рядом со школой, которую архитектор, казалось, проектировал по картинке из конструктора «Лего». Тойер собирался позвонить, когда из-за угла бетонного уродца появился мускулистый парень, поглощавший кебаб. Сыщик даже подумал, не школьник ли он, но тот ухмыльнулся и спросил:

— Это вы, что ли, из полиции?

— Да, моя фамилия Тойер. Господин Зундерманн?

— М-м-м. — Парень сунул в рот последний кусок и слизнул каплю чесночного соуса с правой ладони, после чего протянул руку раздраженному Тойеру. — Добро пожаловать в наш великолепный район Мангейм-Неккарау. Заходите, пожалуйста. Сейчас в школе начнется большая перемена, а пиротехника осталась у учеников еще с Нового года. Мне просто нужно было подкрепиться, я простоял всю ночь за стойкой.

Зундерманн открыл дверь подъезда. Словно в подтверждение его слов, за углом, на школьном дворе, прогремел взрыв и одновременно зазвенел звонок. По кварталу разнесся полифонический вопль.

— Радуются, — пояснил Зундерманн. Он шел впереди Тойера, энергично шагая через три ступеньки. — Вот так всегда.

Тойеру еще предстояло переварить тот факт, что в XXI веке человек, планировавший заниматься углубленным изучением старых мастеров живописи, мог выглядеть как бармен из техно-диско. Несмотря на дрянную погоду, Зундерманн был одет в тишотку без рукавов под тонкой кожаной курткой, белые джинсы хип-хоп и какие-то пестрые матерчатые башмаки. Свою практически голую голову он украсил бейсбольной шапочкой фирмы «GAP». В ушах болтались всевозможные кольца.

На третьем этаже он отпер дверь. Тойер торопливо поднимался следом и почти не отстал.

— Заходите, — пригласил Зундерманн. — Кофе хотите? Или еще чего-нибудь? У меня только холодное все, по-японски…

— Не откажусь.

Тойер огляделся. Квартира была большая, три или четыре комнаты, со скудной мебелью. В жилой комнате, куда привел его Зундерманн, стояли лишь бабушкина софа, обтянутая красным плюшем, огромная стереоустановка и телевизор.

— Для искусствоведа у вас что-то маловато картин на стенах, — заметил Тойер. — То есть ни одной.

Зундерманн засмеялся:

— Вероятно, вы никогда не читаете детективы, даже перед сном. Да, в этой странной профессии есть одержимые, которые относятся к ней как к некой религии. Вообще-то искусствоведы почти все такие.

Тойер хлебнул из жестяной банки сладкий холодный кофе. Вкус ему понравился.

В коридоре запищал домофон.

— Вероятно, моя уборщица. — Зундерманн небрежно встал, но его участившееся дыхание не вязалось с его словами.