В неверном свете

— Письмо, которое Хафнер вытащил из почтового ящика Зундерманна, отправила Обердорф. У студента с ней явно что-то было, я не ошибся. — Такая фраза в собственных устах немного смутила Тойера. Он еще раз посмотрел на аккуратно исписанный листок. «О, если бы мне еще хоть раз почувствовать строгость твоих нежных рук. Строгость взыскательного мастера, несущего форму и жизнь неодушевленной глине. Еще лишь раз: быть в твоей руке». Он с омерзением потряс головой и крикнул: — Где же застряла Ильдирим? Представители прокуратуры должны хоть раз посмотреть, в каком дерьме нам приходится копаться. Может, хотя бы тогда они перестанут бубнить нам про законы! — Впрочем, он взял себя в руки и продолжил уже спокойно. — Я не был уверен. Думал, что он, говоря о превращении профессорши в свинью, намекал на то, что провел ее с фальшивой картиной. Я думал, что он просто неточно выразился — не в свинью, а, скажем, в ослицу. Но мальчишка все имел в виду в буквальном смысле. Мальчишки всегда выражаются буквально.

— Что будем теперь делать? — спросил Лейдиг. — У нас достаточно доказательств, что Вилли написал поддельную картину для Зундерманна. Мы знаем, что возник треугольник. У профессорши Обердорф имелся мотив для убийства Вилли. Лондонцы забрали назад свое заключение о подлинности. Кусочки пазла подходят друг к другу…

Тойера пробил пот, когда он вспомнил пресс-конференцию и слова обер-прокурора о рассыпанном паззле.

— Придется подождать, пока полиция Хейльбронна не закончит с домом Вилли; тогда, возможно, нам удастся действовать более целенаправленно. Не думаю, что Вилли уничтожил свой дневник, ведь он никак не ожидал, что погибнет…

В дверь постучали. Вошла Ильдирим:

— Вы получите людей. Вернц созвонился с Зельтманном. С завтрашнего утра за обоими домами установят наружное наблюдение и будут прослушиваться телефонные разговоры. Есть что-нибудь новое?

Тойер приложил все силы, чтобы точно изложить ситуацию. Ильдирим удержалась и ничего не сказала по поводу действий Хафнера, мало согласующихся с буквой закона.

— Больше не было ничего примечательного? Или было? — поинтересовался старший гаупткомиссар.

Хафнер с размаху ударил себя по лбу:

— Проклятье, было же! Было! Вот я выудил это свинское письмо, а вскоре пришла тетка, по-видимому, родом откуда-нибудь с Балканского полуострова, и позвонила Зундерхеру. Его уборщица, я сразу сообразил. Снял ее биографические данные. Она живет в доме для иммигрантов, ожидающих получения вида на жительство… — Он гордо оглядел собравшихся.

— И что с того? — спросил Штерн.

— Скорей всего это означает, что она убирает у него нелегально! — Хафнер явно не мог взять в толк, почему всем так безразлично его сообщение.

Тойер поднял глаза к потолку:

— Этот вопрос, коллега Хафнер, мы пока отложим. Сейчас у нас другие проблемы. — Он повернулся к Ильдирим. — Значит, с завтрашнего дня от нас уже ничего не ускользнет. Надо продержаться нынешнюю ночь.

Тут распахнулась дверь, и все, еще до появления шефа, ощутили неприятный холодок.

— Господин Зельтманн, — простонал Тойер, — мне что, все с начала рассказывать?

— Господин Тойер! — Зельтманн прочувствованно схватил обеими руками вялую десницу старшего гаупткомиссара. — Уже скоро! Скоро нас ждет успешный финиш, нас с вами!

— Правда? Нас отправляют на пенсию? — озадаченно спросил комиссар.

Зельтманн явно был задет.

— Нет, поработаем еще немного! — воскликнул он. — Сегодня я чувствую себя как студент!

— Бедняга! — вырвалось у Хафнера.

— Хейльброннские коллеги много чего нашли: дневник, массу других улик, фотографии, сделанные с плотины, старую бумагу, краски и прочее. Представьте себе: в котле отопления он спрятал герметичную кассету! Невероятно, чего только люди не придумывают. Но мы находим, мы все равно находим. Ничего нет, понимаешь, важней основательной работы следователя, которая ориентируется на многократно проверенные и оптимальные методики.

Довольный начальник полиции рухнул без приглашения на стул Тойера.

— Я тоже охотно бы занимался такой основательной, профессиональной работой, — устало заметил старший гаупткомиссар, которому прошедший месяц показался в эти секунды длиной в год.

— Конечно, господин Тойер. — Зельтманн сцепил пальцы на затылке. — Но вы, старый упрямец, все же развиваете прекрасную скорость и показываете превосходные результаты. А то, что здесь больше не курят, вам известно, господин Хафнер?

Упомянутый сотрудник продолжал невозмутимо курить.

— Все это неплохо. — За неимением другого места Тойер примостился на батарее. Стул для гостей занимала Ильдирим и не собиралась вставать. — Если Вилли в своих записях хоть немного откровенен, дело прояснится достаточно, чтобы арестовать Обердорф. Конечно, придется еще здорово повозиться, чтобы ее прихлопнуть, но мы это сделаем. Ведь мы, в конце концов, суперкоманда. — Тут ему пришлось прогнать внезапно навернувшуюся слезу.

— Обердорф? — вытаращил глаза Зельтманн. — По-моему, речь о Зундерманне.

Ильдирим пришла на помощь Тойеру — тот был ей благодарен от всего сердца — и поведала изумленному директору про перехваченное Хафнером письмо.