В неверном свете

Остаток дня лежал перед четверкой детективов словно мертвая пустыня. Реформа Зельтманна, как и большинство реформ, ничего, по сути, не изменила; большая часть их работы по-прежнему состояла из повседневного идиотизма; не было никакого смысла четыре раза допрашивать пьяного албанского драчуна или вообще сидеть вчетвером в кабинете. Они мрачно копались во всяких пустячных историях. Драки в ресторанах, вымогательства на школьном дворе, даже дела на грани истечения срока давности, когда виновники преступлений нередко уже обзавелись первой сединой, — и так далее, и тому подобное. Запомнилось дело некой сестры милосердия, которая из религиозных побуждений ткнула зонтиком безногого мусульманина, но поскольку дама, с одной стороны, полностью признала свою вину, с другой — из-за бурно прогрессировавшего диабета была освобождена из-под ареста, даже этот курьезный случай не принес особой радости.

Днем, когда Тойер, отказывавшийся от обеда после недавней покупки электронных весов, был в особенно скверном настроении, Мецнер принес собранные им материалы по делу об убийствах собак. Хафнеру оказалось достаточно одного взгляда, чтобы по-деловому оценить их. Ни колкостей, ни леденящих кровь подробностей не последовало.

По сути, материалы состояли из снимков двух застреленных овчарок с точным указанием места и очень приблизительным определением времени злодеяний. Приводились и данные о владельцах. Ни одно из животных не было последним утешением одинокой вдовы или поводырем слепого — поэтому такому решительному противнику собак, как Тойер, прочитанное не показалось трагедией. На обложке узкой черновой тетради какой-то безымянный коллега написал, что там действовал отвратительный ублюдок. Во всяком случае, он так считал.

Шел дождь.

— Интересно, неужели начнется настоящее половодье, как в девяносто четвертом? — проговорил Штерн, обращаясь к сидевшим в кружок коллегам.

— Сейчас мы выясним. Ведь мы хорошие детективы. — Лейдиг позвонил в полицию охраны порядка на воде. — Уровень Неккара понижается, — объявил он вскоре. — Таяние снегов в Шварцвальде закончилось. Уже снова можно ездить по набережной.

Это известие не обрадовало никого из четверых; оно лишь означало, что день станет окончательно скучным.

— В девяносто четвертом у меня еще жил в Старом городе дядька, — неожиданно сообщил Хафнер, хотя его никто не спрашивал. — Сейчас он уже умер. Да, в девяносто четвертом мы незадолго до Рождества плыли на резиновой лодке по Нижней Неккарштрассе.

Все молчали.

— Весело тогда было. — При воспоминании о том половодье Хафнер просиял, словно ребенок, и это тронуло Тойера. — Тогда я в первый раз попробовал грог.

— А у него было обручальное кольцо на пальце? — неожиданно спросил Лейдиг. Все понимали, что он имел в виду не дядьку Хафнера.

— Нет. — Штерн наморщил лоб, припоминая. — Иначе я обязательно обратил бы на это внимание.

— Тогда его не ждет дома бедная супруга, — усмехнулся Лейдиг, обращаясь к кругу столов.

Тойер встал и прошелся взад-вперед; его правая нога затекла от долгого сидения и теперь побаливала.

— Нет, это просто бред какой-то, — проговорил он на ходу. — Ну, скажите, пожалуйста, как можно вот так просто взять и свалиться в воду на первой неделе поста? Представьте себе: вот он идет куда-то или делает что-то там еще, скажем, ловит рыбу и вдруг шлепается в Неккар. Причем рыбу он удил в зимнем пальто, а главное — ночью.

— Без удочки, насколько нам известно, — не без удовлетворения добавил Лейдиг.

— Вообще-то я не знаю. — Штерн был явно озадачен. Про ловлю рыбы он ничего не говорил. — Вот только — я думаю, что Зельтманн не прав. Если бы турчанка сказала, что надо подождать, он наверняка посоветовал бы обратное.

— Конечно. — Тойер пожал плечами, точнее, он был в таком сумрачном настроении, что шевельнул лишь правым плечом, шевелить обоими было бы чересчур. — У этих номенклатурных жеребцов так все и делается. Да, ничего тут не попишешь.

— Но все-таки мы должны что-то предпринять! — По сравнению с прежней своей кротостью Штерн только что не бурлил от гнева.

— Точно, встанем в цепочку перед ратушей и будем петь песни протеста, — засмеялся Лейдиг.

— Мы могли бы, — упорно гнул свою линию Штерн, — немного прогуляться в выходные по Старому городу и поспрашивать тамошних жителей. Или это запрещено?

— Ну вот! — воскликнул Хафнер. — Еще недавно я тут один среди вас был глупцом. — Тойер хотел что-то возразить, но ему помешал властный жест его подчиненного. — Я был глупцом, поскольку с самого начала утверждал, что это однозначно убийство. Теперь же кто-то покушается на мое свободное время. Как это понимать?

— Ах, Хафнер, — шеф группы раздраженно прижал кулаки к вискам, — нажраться ты все равно успеешь.

Его слова заметно успокоили Хафнера.