В никуда

– Знаю. – Она выключила свет и нырнула в узкий переулок, куда не могла пролезть полицейская машина. Казалось, Сьюзан знала здесь все ходы и выходы, и через несколько минут мы оказались на стоянке у дома Нгуена.

Переложили все из седельных сумок "Урала" в седельные сумки "Минска" и, сменив само вьючное, словно караванщики на большом перегоне, вскоре оседлали маленький "Минск", который после "Урала" показался еще неудобнее, чем в прошлый раз.

Повернув к центру города, Сьюзан посмотрела на часы.

– Хорошо идем. Без двадцати восемь. В восемь будем в моей конторе.

– А где ваша контора?

– На улице Дьенбьенфу. Рядом с Нефритовой императорской пагодой.

– Это ресторан?

– Нет, Нефритовая императорская пагода.

– А звучит как ресторан на М-стрит в Джорджтауне.

– Не могу поверить, что я провела с вами целый день.

– И я тоже.

– Шучу. С вами очень даже забавно. А вам понравилось?

– Еще бы! Особенно знакомство с Биллом, жара, ваша манера езды, военные памятники в Сайгоне, дорога из ада в тоннели Кучи и как мы удрали от полицейского.

– Прибавьте к этому, что я угостила вас пивом, купила солнечные очки и заплатила за все билеты.

Мы пересекли грязный канал в центре города и направились вдоль набережной реки Сайгон. Для воскресного вечера мне показалось, что здесь очень многолюдно. И я спросил об этом Сьюзан.

– Это называется "Лихорадка в воскресный вечер в Сайгоне", – объяснила она. – Вечер в воскресенье здесь почему-то важнее, чем субботний. Абсолютное безумие. После ужина мы можем пройтись и, если вы в состоянии, заглянем куда-нибудь выпить.

– Я вымотался.

– Ничего, появится второе дыхание.

Мы свернули на узенькую улицу и, перед тем как пересечь бульвар с очень плотным движением, остановились на светофоре.

– А вы когда-нибудь ездите одна? – спросил я Сьюзан. – Я имею в виду за город?

– Случается, – ответила она. – Билл не большой любитель мотоцикла. Иногда прихватываю с собой подружку – вьетнамку или американку. А что?

– Женщине здесь одной не опасно?

– Ни в коем случае. Общая черта буддийских стран – в них к женщинам не пристают. Мне кажется, это больше культурная, чем религиозная традиция. Конечно, если женщина молодая и красивая – вот как я – сидит в баре, вьетнамец может попытаться ее снять. Но они не мастаки на язык.

– Например?

Сьюзан рассмеялась.

– Говорят одно и то же: как ты красива и что он уже несколько раз замечал тебя на улице.

– А что тут плохого? Я тоже часто этим пользуюсь.

– И действует?

– Нет.

Она снова рассмеялась и понеслась через перекресток. Вскоре мы оказались на улице Дьенбьенфу.

Миновали впечатляющую пагоду, которую когда-нибудь непременно превратят в ресторан, и остановились на боковой дорожке у нависающего над тротуаром современного здания из стекла и металла.

Сьюзан извлекла из седельной сумки фотоаппарат, оставила мотоцикл в мраморном вестибюле и направилась к лифтам.

Дверь открылась, и мы вошли в кабину. Она достала из сумочки ключ и нажала кнопку седьмого этажа.

– Не позволяйте Вашингтону уговорить вас на что-нибудь опасное.

Ее совет немного запоздал.

Глава 13

Двери лифта выходили в просторную приемную с красным мраморным полом, черной лакированной мебелью и гравюрами на рисовой бумаге. Бронзовые буквы над конторкой гласили: "Американо-азиатская инвестиционная корпорация. Лимитед".

– Добро пожаловать в ААИК, мистер Бреннер. Не желаете приобрести половину фабрики по производству рыбных консервов?

– Возьму всю. Но только ту, что производит виски с содовой.

Под названием компании висел плакат с надписью из металлических букв: "Чак мунг нам мой!" – и ниже по-английски: "С Новым годом!"

На полу – маленькое новогоднее дерево и несколько цветущих веточек в чем-то вроде подставки для зонтиков. Но большинство лепестков уже опали на пол.

Справа от конторки располагались сдвоенные красные лакированные двери. Сьюзан приложила ладонь к сканеру – раздался мелодичный звон, и одна из створок открылась.

Я заметил, как повернулась камера слежения в освещенной приемной зоне.

Мы вошли в большой зал, заполненный столами и выгородками, – типичный современный офис, который мог оказаться в любой части света.

Внутри никого не было, но люминесцентные лампы горели, и я опять заметил камеру слежения. Воздух пропах застоялым сигаретным дымом, чего уже два десятилетия не замечалось в учреждениях США.

– У нас весь верхний этаж с террасой, – объяснила Сьюзан. – Кондиционеры выключены, поэтому сейчас здесь немного душновато.

В дальнем конце зала довольно далеко друг от друга располагались три двери, которые вели в три больших кабинета. На левой была медная табличка: "Сьюзан Уэбер" – без названия должности. Сьюзан набрала код на цифровом замке, и дверь отворилась.

Внутри было темно. Сьюзан включила свет, и тогда стало ясно, что это угловая комната с окнами по двум стенам. Я обвел глазами пространство в поисках видеосканера, но ничего не нашел.

– Милый кабинет.