В ночь большого прилива

Но если прятаться от них, так и не поймешь, кто они такие! Не поймешь, зачем им нужна искорка, н почему так легко разлетелся от удара барабанной палочки гипсовый дурак с веслом...

А он хорошо разлетелся!

Я засмеялся, вспомнив это. А потом честно сказал Янке:

— Страшновато.

— Из-за Клоуна?

— Из-за пальца. Я знаешь как боялся иголкой тыкать. А теперь опять...

— Я еще больше боялся.

— Ты?!

— Конечно. Ты все же сам проткнул, а я струсил... Ну, ничего.

— Как-нибудь, — согласился я.

— Зато будет Васька.

— Будет, — сказал я. И подумал, что ничего еще не кончено.

Мы затолкали чертежи в карман и опять пошли по рельсам. Каждый по своему. В одной руке я держал Янкину руку, а в другой сжимал Юркину монетку. И все время помнил, что ще-то далеко от нас так же шагают Юрка и Глеб. И, наверно, держат в ладонях голубка с искоркой. И помнят про нас.

— Гелька! — вдруг встревоженно сказал Янка. — А ведь нас всего двое!

— Ну и что?

— А капелек надо не меньше трех. Кто еще даст? Я даже не задумался. Сразу мелькнула в памяти огненная рубашка и веселое лицо.

— Даст, — сказал я.

— Надо, чтобы надежный человек.

— Он надежный. Тот мальчик, что принес от Еремы письмо.

— А, ясно, — откликнулся Янка, и я понял, что он улыбнулся.

Но тут же он печально сказал:

— Нет, Гелька, ничего не получится;

— Почему?

— Ты же скоро уедешь в Ярксон.

Я не сразу ответил. Не так-то легко было ответить. Я вспомнил печальные мамины глаза и еще многое вспомнил. И отца, и свои тревоги. А Янка ждал, я понимал, что он ждет. Почему-то мне вспомнилось, как он при первой встрече загораживал скрипку и какое у него было лицо.

И мне показалось, что теперь у него в темноте такое же лицо.

— Нет, Янка, — сказал я. — Не уеду.

Он задышал так, будто сбросил в траву со спины тяжеленный рюкзак. И заговорил быстро и весело:

— Конечно! Нам же столько сделать надо! И узнать про многое надо!

— Про Клоуна...

— Конечно. А когда будет полнолуние, надо пробраться на свалку. Есть на самом деле ржавые ведьмы или нет?

— По-моему, Ерема не врал, — сказал я.

Справа, от темного горизонта, потянул ветерок. Сильно зашелестела трава, ночные кузнечики опять примолкли. Ветерок был зябкий, и я вздрогнул, дернул плечом. И задел им плечо Янки. И только сейчас понял, что мы идем вплотную друг к другу. Не вытягиваем руки, чтобы держаться, а касаемся локтями.

— Янка, ты разве не по рельсу идешь?

— По рельсу.

Рельсы — Янкин и мой — стали ближе. Может быть, бесконечность искала еще одну точку, где параллельные линии могут сойтись?

Снова тхотянул свежий ветер. Видимо, предрассветный. Янка распахнул куртку. Она была широченная, как плащ. Янка накинул ее на нас двоих. Это нетрудно, если идешь совсем рядом.

ч

АРСЕНАЛ

1

Форт стоял на мысу у впадения Большой реки в море. В старые времена он защищал левый берег, если к устью подходилиг вражеские корабли. Даже и сейчас в нескольких казематах сохранились изъеденные ржавчиной и покрытые окалиной чугунные орудия.

Мыс был плоский, полукруглый, и форт повторял его очертания. Его форма напоминала подкову. По выпуклой, обращенной к морю стороне тянулся тройной ряд амбразур (теперь большей частью застекленных). На концах «подковы» поднимались широкие квадратные башни — тоже с амбразурами. Верхние амбразуры были узкие и маленькие — рассчитанные на ружейную стрельбу.

Между башнями стояло трехэтажное здание. Оно называлось «горжа» (откуда такое слово, ребята не знали). Построили горжу не так давно, перед самой войной Берегов. Но стены здания были сложены из того же серовато-желтого крепкого камня, что и форт, поэтому оно казалось частью крепости...

На ступенчатое крыльцо горжи вышел мальчик лет девяти. Запрокинул лицо и сощурился от солнца. На лице светились редкие веснушки — золотистые, как шелуха спелого овса. Мальчик поморгал и посмотрел в середину неба. Там носились чайки и бежали маленькие светлые облака. Они быстро бежали, их гнал с моря ровный ветер;

Мальчик прислушался. Снаружи, за внешними обводами крепости, ухали волны. Мальчик знал, что эти волны — синие и гривастые — разбиваются о камни и пена прилипает к стеклам в нижнем ряду амбразур.

Над сигнальной вышкой метался бело-синий клетчатый флаг. Он означал, что в Морском лицее начались занятия. Флаг громко хлопал на ветру. Но в полукруглом просторном дворе, защищенном каменной "подковой крепости, стояла солнечная тишина. Ни одна травинка, проросшая среди булыжников и плит, не шевелилась. Двор заполняло сухое тепло. Мальчик взмахнул тонкими, как коричневые ветки, руками и прыгнул в это тепло. Квадратный белый воротник с вышитыми якорями взлетел над его щетинистой рыжеватой макушкой и вновь упал на ярко-зеленую рубашку.

Мальчик пошел вдоль горжи к правой башне. Он был босиком и ступал неслышно. Никто не следил за мальчиком, но он сам с собой немножко играл в разведчика. Потому что у него была тайна.