В ночь большого прилива

У обугленного зубца стоял темноволосый мальчишка и вскидывал руки с тонкими палочками.

— А, этот... Он же всего один, — отозвался Магистр.— Всего-навсего. Да и барабан у него не настоящий. Смотрите...

Мальчишка придвинулся. Будто оказался здесь, в комнате. И было странно, что не слышно ударов. Он бил грубо оструганными палочками не то в кожу, не то в клеенку, туго натянутую на круглый походный котелок. На его грязной голубой рубашке мотался измочаленный аксельбант.

Глеб резко подался вперед.

Полыхнул желтый огонь. Мальчик медленно повернул большеглазое темное лицо с закушенной губой. Взглянул на всех отчаянно и упрямо.

Глеб сдавленно сказал:

— Юрка...

ОСОБАЯ ЦЕЛЬ

1

Гелька и Янка шли из школы. Лениво брели и молчали.

Сентябрь кончался, но дни стояли по-прежнему теплые. Было совсем безветренно. Пушистые семена белоцвета висели в воздухе неподвижно. На пустырях цвели мелкие городские ромашки, и над ними летали поздние бабочки. Солнце еще грело сквозь рубашки плечи, но не сильно — словно осторожно трогало на прощанье теплой ладошкой. У Гельки в такие дни было спокойное тихое настроение. Даже тревога за Юрку почти угасала, и казалось, что скоро все объяснится и все будет хорошо».

Гелька сказал:

— Пойдем к реке, Янка...

— Зачем? — Янка оторвался от своих мыслей. Что это были за мысли, Гелька не знал. Но, видимо, не такие спокойные, как Гелькины.

— Просто так, — сказал Гелька.

— Вода уже холодная... — Янка смотрел как-то озабоченно.

— Да не купаться же. Посидим на обрыве. Вон какой хороший денек...

— Что? — Янка остановился. Не то испугался, не то сильно удивился. Или обиделся?

Гелька тоже испуганно остановился.

— С тобой что? Янка...

Янка сморщил лицо, тряхнул головой.

— Ты скажи... Ты что сейчас сказал?

Гелька ошеломленно пробормотал:

— А что такого... Сказал: хороший денек...

— Сейчас... — Янка опять поморщился. Уронил с плеча сумку, быстро сел на край каменного тротуара, обхватил колени, съежил плечи — на них горбились мягкие погончики школьной рубашки.

Гелька торопливо сел рядом. Тихое настроение пропало, и. опять пришла тревога — она стала такой привычной в дни августа и сентября. Гелька ничего не спросил. Он ждал, что скажет Янка.

Янка медленно посмотрел из-за поднятого плеча. Горько прошептал:

— Теперь ясно, почему она кружилась...

— Что?

— Голова... Помнишь, как я стал бояться высоты?

— Ну... не так уж ты боялся. Это хоть с кем бывает, — осторожно сказал Гелька. — Это случайно.

Янка уткнулся носом в колени. Сказал опять шепотом:

— Не случайно... Это всегда так бывает перед тем, как начинаешь летать. Очень боишься высоты, и этот страх надо пересилить... Теперь-то я все вспомнил.

— Янка...

— Гелька, я не Янка.

Гелька, не показывая испуга, сказал очень бережно:

— Пойдем домой потихонечку. Ты, наверно, немного заболел. Тогда вечером продрогли на свалке...

— Гелька, я правда не Янка...

— А кто?

— Меня звали знаешь как? Да-ни-ил. Данила, Данилка... Данька... Мама звала Денек. Потом и все так звали...

— Ну, хорошо. Пойдем к маме...

— Да я не про эту маму. Той мамы нет... — тихо сказал Янка.

— Ну... смотри, Листик и Васька идут. Давай мы тебя домой проводим. А?

Янка быстро встал. Накинул на плечо белый ремень сумки. Отбросил назад волосы. И сделался какой-то непривычный: сразу подросший, строгий, незнакомый. Сказал негромко, но решительно:

— Лучше пойдем к тебе, Гелик. На крышу. Все вместе. Там никто мешает, я про все расскажу.

Они проговорили до вечера.

В сентябре сумерки приходят рано. Они зябкие, осенние. Но у нагретого кожуха энергосборника на крыше, было тепло.

Над головами зажглись первые звезды. Янка грустно сказал:

— Я с самого начала чувствовал, что Юрка уйдет. И что я должен ему помочь. Это была особая цель. Думаете, я тогда случайно вагон с искоркой разогнал? Я понимал, что так надо. Только не знал, зачем... Все случилось раньше времени, потому что появился Глеб. Мы с ребятами не рассчитали... Ну, кто мог подумать, что в Старогорске неизвестно откуда появится какой-то Глеб? Из-за него все и сорвалось...

— Может, все-таки не сорвалось? — робко спросил Листик. Они с Васькой почти все время молчали, но теперь Листик подал голос.

— Как же не сорвалось? — с беспощадной досадой сказал Янка. — Я должен был увести Юрку к отцу вот сейчас, в сентябре, когда все вспомню... Отец просил хотя бы узнать про Юрку, весточку от него принести, а все ветерки решили: это не выход. Решили, что надо вытащить Юрку туда вот такого, пока он не вырос, рвануть его на сорок лет вперед. Через все эти чертовы пространства и временные поля, напролом... А я это дело провалил.

— Но ты же не виноват, — сказал Гелька.

— Какая разница, виноват я или нет? Юрка-то с отцом никогда не встретятся.

— А может, все-таки встретятся? — робко проговорил Листик. — Может, Юрик отца сам найдет?

Янка трахнул кулаком по энергосборнику и сказал почти со слезами:

— Ну как вы не понимаете? Он его не нашел. Раз он был с нами во время восстания. Теперь-то я знаю, что Музыкант — это Юрка... А восстание было за сорок лет до того, как на Планете появился Яр...