В ночь с пятого на десятое

И она больно ткнула меня багром. Вы эту пожилую техничку тоже знаете. Она, старенькая, соображает, что стареньким за хамство ничего не будет, вот и старается, чтобы посетители не забывали, где находятся.

- А я от Страмцова, - пригрозил я в ответ.

Техничка попыталась поставить ведро на пол, но пожарное ведро ведь конусом, оно свалилось и залило мне ботинки грязной водой.

- Нашли! - завыла техничка.- И здесь нашли, сволочи! Я ни в чем не виновата, заставили меня бумагу эту подписать. Сам Страмцов и заставил, герр оберст... А деточек я жалела, вам всякий скажет!

Она бухнулась в лужу на колени и поползла прочь по коридору, крестясь и божась.

Так страшно и громко выла кающаяся техничка, что мне захотелось куда-то укрыться. Увидел дверь с табличкой "Общий отдел" и юркнул туда.

В кабинете было страшно пусто - ни дорожки на полу, ни стола, ни стула, ни лозунга, ни портретика - только в углу примостился на корточках человек в волчьей дохе и белых бурках. Лицо его было покрыто резкими морщинами, тонкие губы как бы сучили невидимую нить. Голова человека украшалась прической полубокс. На нечистом полу перед ним были разложены карточки.

- Только быстро,- сказал он.- Сами видите - реорганизация идет, перестраиваемся. И не вдавайтесь в частности - здесь общий отдел, а не хухры-мухры.

Я в общих чертах изложил суть дела.

Человек в бурках поморщился.

- Да нам дела нет до того, как вас зовут, где вы живете и что вас беспокоит. Я же русским языком сказал - без подробностей. Отдельный, мол, гражданин... Вы ведь, надеюсь, не группу представляете?

- Только самого себя,- сказал я.

- Ну и короче.

- Короче - никакой жизни от них нет.

Человек в бурках злобно смешал карточки и поднялся.

- Вы куда пришли в таком состоянии? Здесь вам общий отдел, а не хухры-мухры!

- А где же, в таком случае, хухры-мухры? - спросил я.

- Хухры - вторая дверь налево, а мухры - пятнадцатый этаж, там спросите,- не растерялся человек в бурках.

- Между прочим, я от Страмцова,- бросил я. Вместо ответа человек в бурках стал сильно подпрыгивать на месте. Из-под волчьей шубы во множестве полетели такие же карточки, что и на полу. Вдоволь напрыгавшись, человек в бурках пал на пол и принялся стремительно перебирать карточки.

- Ага! - закричал он, выпрямляясь и потрясая карточкой.- Вот он и Страмцов! Отыскался след Тарасов! Ведь мы с ним, гражданин хороший, в незабвенном году решением коллегии были брошены на ликвидацию задолженности! Какие были времена, какие люди! Не то что вы! Жигнул вас гад-другой, а вы и на дыбки...

- Понимаете,- сказал я,- Я просто не хочу, чтобы пили мою кровь без моего согласия...

- А нашего со Страмцовым согласия кто-нибудь спрашивал, когда посылали на прорыв, в узкое место? Кто вообще тогда согласия спрашивал? Сколько я на этих вот пальцах (он показал, на каких именно) торфо-перегнойных горшочков одних пересчитал!

- Знаете,- сказал я.- Я бы, например, и сейчас с удовольствием послал бы вас... в узкое место.

- А вот этого не надо! - отказался человек в бурках.- Это, мол, избиение кадров. Пусть он там не думает, у меня тоже на него матерьялу предостаточно... Что там у вас? Ах, эта мелочь... И дело, наверное, было в ночь с пятого на десятое?

- Т-точно так,- поколебался, но сказал я.

- Я думаю - человек вы видный, серьезный, Страмцов кого попало не пошлет. Ступайте-ка лучше прямо в оперативный отдел. Только мой вам добрый совет - сами ничего не предпринимайте. Никакой самодеятельности, никакого самосуда!

- А почему, собственно, нельзя? - спросил я с вызовом.

Человек в бурках устало опустился на корточки и без прежней поспешности стал собирать картотеку. Наконец он поднял голову и сказал задушевно:

- Как же вы через кровь-то переступите? А?

"Ты один мне поддержка и опора..."

В оперативном отделе мной занялся парень в штатском, но с форменными пуговицами, представился старшим оператором Басмановым. Выяснилось, что мое заявление написано никак не по форме. Как положено писать, Басманов объяснить затруднился и наладил меня к двери, на которой висела табличка:

УПРАВЛЕНИЕ РУССКОМУ ЯЗЫКУ И ЛИТЕРАТУРЫ

Филиал Одесского базового центра родной речи

Здесь было как в доброй библиотеке: стояли книжные полки и висели портреты классиков. За столами скучали три девицы и пожилой человек с табличкой "Дежурный языковед" на груди. Девицы вели неспешный разговор.

- Умела бы я ткать, - говорила одна,- я бы за этой марлевкой в очередях не толкалась...

- Нет, лучше готовить уметь, - сказала другая.- Вот окончить бы такие специальные курсы, чтобы готовить.

- Ребеночка бы родить,- мечтала третья.- Я бы его откормила, одела всем на зависть-Дверь за мной тихонько заскрипела. Девицы встрепенулись и уставились на меня, но, словно бы разочаровавшись, продолжили прежний разговор.

- Вы чего хочете, молодой человек? - сказал Дежурный языковед. - Вы пришли с чем? Ах, заявление? Ну так и пишите! "Заявление о том..." и далее излагайте суть, а я буду исправлять ошибок по мере надобности...

- Так же не пишут - "Заявление о том...",- сказал я.