В ночь с пятого на десятое

Я опять очутился в коридоре и решил как-нибудь разобраться в структуре Управы, но напрасно искал среди многочисленной и яркой наглядной агитации список кабинетов. Все было отражено на стендах, кроме того, что нужно. Была даже стенгазета с ярко выраженным сатирическим уклоном, а в ней стихи:

Пьянство в быту

Есть еще такие семьи,

Там где пьяницы - отцы.

Но какое воспитанье

Получают их сыны!

Вот пришел отец с работы,

Ставит на стол пузырек.

Достает стакан граненый:

"Выпей-ка со мной, сынок!"

И, идя его примером,

Вот уже не первый год

Его сын из пионеров

В алкоголики растет!

А потом, совсем упившись,

Стыд и честь продав вину,

Бьет жену, и матерится,

И скандалит на дому!

Такова предстала водка

Бич семейных очагов.

Развращает мозг ребенка,

Отравляет быт отцов!

Я постоял, стараясь запомнить стихи, потом пошел дальше искать. Наконец, возле пожарного щита, опустошенного техничкой, я увидел "План-схему эвакуации сотрудников Управы в случае сокращения". План был очень странный: если верить ему, то выходило, что Управу можно изобразить в виде девяти концентрических кругов. Общий и оперативный отделы находились в круге первом, значит, самое главное и влиятельное начальство нужно искать в девятом! Кроме того, я понял, что Управе принадлежали только нечетные этажи. А четные кому?

Услышал шум лифта и побежал на него. Лифт распахнулся, оттуда выкатились два борющихся за что-то между собой мужчины в приличных костюмах. Даже в процессе борьбы мужчины не выпускали из рук "дипломатов".

- Из-за твоей близорукости нас на низовку бросили! - прохрипел наконец один.

Другой, не говоря худого слова, откусил сопернику ухо, и они покатились себе дальше по коридору. Я пожал плечами и вошел в кабину. Дверь закрылась. Напрасно жал я на кнопку с номером 17. Кнопки четных этажей были вырваны с мясом. Потом догадался включить микрофон лифтера и впрямую намекнуть ему, что я от Страмцова. Тогда лифт пошел вверх и гудел при этом, как добрая ракета., Шел он, правда, страшно медленно, останавливался и содрогался. На одной из остановок в кабину зашел молодой человек в панамке и майке с надписью "Массачусетский технологический институт", с большой булавкой в ухе. Не обращая на меня никакого внимания, он приладился и помочился в угол.

- Эй, ты что это? - насторожился я.

- Так туалеты же все закрыты приказом, - объяснил он, не оглядываясь.Боятся, что начнут в туалетах распитие спиртных напитков. Так что давай и ты, а то набегаешься...

Потом он выхватил из кармана нож и вырезал на пластике: "Здесь были кенты - Чудила и Гангстер". Гангстер, конечно, был он. На следующей остановке (почему-то на четном этаже) в кабину вошли дружинники, вытащили Гангстера, а мне просто погрозили кулаком. Я продолжал двигаться вверх. Наконец лифт остановился с таким страшным и тоскливым скрежетом, что стало совершенно ясно - дальше некуда. Коридор был освещен одной-единственной лампочкой, да и та была покрашена зеленкой - с Нового года осталась, наверное. Зато на полу был хороший ковер. Все двери в коридоре бьши накрепко опечатаны сургучом и простыми бумажками. Свободной оставалась только самая красивая с табличкой:

ПАМЯТНЫЙ МЕМОРИАЛЬНЫЙ КАБИНЕТ-МУЗЕЙ

Б. Б. СТРАМЦОВА

Окрыленный надеждой покончить со всеми делами малой кровью, могучим ударом распахнул дверь. Кабинет был по нынешним временам даже и убогий. Так себе кабинет, без бара и сауны. Только у одной стены стояла витрина, а у другой стенд, на нем висели плакаты с портретами Страмцова и его биографиями, ни одна из которых не походила на другую.

Так... Родился... Крестился... В девятилетнем возрасте в горах Горного Памира разлагал изнутри банду Разибая... Закончил курсы по разукрупнению... Награжден медалями "За раскрытие литературных псевдонимов" и "За освобождение от занимаемой должности"... На левой стороне груди татуировка, напоминающая портрет путешественника Пржевальского... Характерные черты: заячья губа, волчья пасть, под правой подмышкой - сучье вымя... Глаза близко посаженные, проницательные, дальновидные, проявил себя как опытный администратор и достойный сын...

Портреты Страмцова Бориса Бенедиктовича были тоже довольно странные. Как видно, он предпочитал фотографироваться у курортных фотографов прошлого: то в черкеске и на коне, то на палубе корабля и в тельняшке. Тут же висела карта "Творческий путь Б. Б. Страмцова", усеянная многочисленными флажками с неразличимо мелкими надписями. Над столом была привинчена капитальная, гранитная с золотом доска: "В этом самом кабинете Б. Б. Страмцов неоднократно награждал особо отличившихся сотрудников Управы ценными подарками из своих рук".