В ночном саду

– Святая Сигрида из Гнезда исчезла на пятидесятом году жизни. Томомо, хоть и была великолепной капитаншей, в конце концов устала от пиратской жизни. Она удалилась на покой и передала штурвал Сигриде, своему любимому монстру. Через несколько лет «Непорочность» исчезла в море – её поглотил Эхиней[27], морское чудовище, чей размер не объять разумом. Говорят, в его брюхе поместились бы целые города и что шкура у него – как панцирь черепахи, её не пронзить ни одним копьём. Он цвета самого моря, так что корабль может оказаться проглоченным до того, как его капитан догадается о присутствии чудовища; Грифон по сравнению с ним – карлик. Вот что за тварь проглотила Святую Кипящего моря. Никто не выжил.

Я стояла в синих сумерках, потрясённая. Как могло случиться, что женщина вроде Сигриды погибла не в битве на мечах, защищая невинных?

Я была так молода…

Сигрида задумчиво потёрла бритую голову и хмуро посмотрела на меня, будто размышляя, стоит ли выдавать секрет.

– Кое-кто в Башне верит в пророчество, которое мы называем Ересью заблудших. Эти женщины говорят, что Сигрида не умерла, а лишь потерялась, заблудилась в похожем на пещеру брюхе Эхинея-кита, и что она жива. – Женщина кашлянула, явно намекая, что это чушь, не предназначенная для ушей новообращённых. – Они черпают надежду из фрагмента древней песни, передаваемой от матери к ребёнку на севере мира, где пропала «Непорочность».

Сигрида закрыла глаза и негромко запела:

О, воспой же корабль с парусами из листьев,
И ту деву, чьи руки держали штурвал!
Захлебнулась она, утонула она,
В бездне алый корабль пропал!

Но не стоит искать кости девы на дне,

Ведьмы знают – волна её ждёт.
Сиротка разыщет, медведик обнимет,
А волк с пути их собьёт.

Сиротка, медведик и дева домой

Поплывут беззаботно – вперёд и вперёд,
Заскользит над волной
Алый парус шальной,
А волк с пути их собьёт,
С пути он корабль собьёт.

Голос Сигриды был хриплым и низким, как весло, рассекающее тёмную воду. Когда она открыла глаза, в них появился странный блеск, нежный и печальный. Тогда я поняла, что эта Сигрида была тайной еретичкой, и спрятала улыбку. Я тоже поверила в ересь и, хуже того, вообразила, что мне предназначено разыскать Святую. Разве в «Книге Падали» записаны не те же слова, и разве псоглавцы шептали их, не подразумевая меня?

Ничто в моей жизни не породило боли сильнее, чем вера, которую я обрела тогда.

Стало совсем темно, Сигриду молча сменила другая женщина, худощавая и мускулистая, но тоже бритая наголо. Передав свой пост, охранница с кожей цвета специй взяла мою руку в свою громадную ладонь, и я впервые вошла в Башню Святой Сигриды.

Я не покидала её стены семь лет.

Сказка о Седой девочке (продолжение)

– Вот и всё, что я могу рассказать тебе про свой первый год в Аль-а-Нуре, – проговорила Сигрида, ведя пальцем по тёмным узорам на столешнице, которую десятки лет украшали пятна от донышек пивных кружек. – Остальное – секрет, ведомство сигрид, больше я не могу поведать непосвящённой душе о радостях, которые испытала, и ужасах, перед которыми преклонялась в тех стенах. Это все равно, что пытаться объяснить глухой женщине, как звучит море перед штормом. Меня приняли в Святое се́стринство – я получила имя. Мы все Сигриды, но у каждой есть звание. Святая, ставшая всем нам матерью, была Святой Сигридой из Гнезда. Женщина, рассказавшая мне её историю на ступенях Башни, была Святой Сигридой Неглубокого киля. Я Святая Сигрида Путей.

– Постой-ка! – воскликнула Седка. – Это не может быть концом истории! А как же Чёрная папесса? Почему ты покинула город? Ты и впрямь не встречалась с Бадмагю семь лет? Как можно прекратить рассказ, если ещё столько всего осталось? Это как съесть половину еды на блюде.

Седка, впервые получив в своё распоряжение много слов, уложенных штабелями, чуть не подпрыгивала от возбуждения. Сигрида издала невесёлый грубоватый смешок.

– Ну да, ты права. С моей стороны это невежливо – ещё кое-что надо рассказать. Но, когда я говорю о Матери и Мачте, начинаю тонуть в её истории и забываю про остальные. Так устроена религия. Эйвинд должен заново наполнить наши кружки и дать нам тарелку свежего хлеба с черничным джемом, чтобы поддержать историю. Я женщина немаленьких размеров, а нанизывание историй точно жемчужин на леску – задание не для пустых желудков.