Читаем В ногу! полностью

В ногу!

Доктор Кауэль схватил одного журналиста за плечо и повел его к трамваю; этот человек, который знал Бисмарка[56], с которым совещались короли, шел по пустой улице и лепетал, как ребенок. Изумительно, какие вещи люди иногда говорили под влиянием слов Мак-Грегора. Опьяненные словами, как старина Джонсон и его приятель Сэведж[57], они клялись: будь что будет, но они до конца поддержат это движение; даже доктор Кауэль наговорил в эту ночь много глупостей.

По всей Америке люди оказались во власти идеи «Марширующего Труда». Старик-Труд марширует сплоченной массой! Вперед, Старик-Труд! Он заставит мир задуматься и увидеть и почувствовать свою силу! Люди верным шагом идут к концу своих страданий! Объединяйтесь, люди! Марш вперед! Шагом марш! Шагом марш! В ногу!

Глава V

Движение «Марширующий Труд» не знало ни брошюр, ни памфлетов, ни прокламаций. Только один маленький листочек, напечатанный в миллионах экземпляров на всех языках мира, циркулировал по всей стране. Экземпляр его лежит передо мной и сейчас. Вот что там напечатано:

«Марширующий Труд».

«Нас спрашивают, что мы замышляем?

Вот наш ответ:

Пока мы замышляем лишь одно — маршировать.

Мы будем маршировать и утром, рано на заре, и вечером, после захода солнца.

В воскресенье обыватели будут сидеть на верандах или смотреть футбол.

Мы же будем маршировать.

По жестким булыжникам города и по пыльным дорогам деревень.

Мы будем маршировать.

Пусть утомятся наши ноги.

Пусть пересохнет в горле.

Мы плечом к плечу, нога в ногу будем маршировать!

Мы будем маршировать.

Пока не дрогнет земля, пока не начнут рушиться небоскребы.

Все, как один, плечом к плечу, мы двинемся вперед! Вперед, вперед, вперед!

Мы не станем говорить и не будем слушать болтовни.

Мы будем маршировать, и наши сыновья и дочери пойдут вместе с нами.

Их умы сейчас встревожены.

Наши же мысли спокойны и ясны.

Мы не тратим времени на пустые думы и пустые слова.

Мы только маршируем.

Наши лица огрубели, в наших волосах вековечная пыль труда.

Взгляните на наши мозолистые руки!

Мы маршируем! Мы идем вперед! Мы — рабочие!»

Глава VI

Кто в состоянии будет забыть день Первого мая в Чикаго? Первое мая — день рабочих! Как они маршировали! Тысячи и тысячи и снова тысячи! Они заполнили все улицы! Они остановили все движение! Люди дрожали, предвидя близкий час победы Труда.

Вот они идут! Как дрожит земля! А этот заунывный, жуткий напев их «Гимна»!

Должно быть, так чувствовал себя генерал Грант во время большого парада ветеранов в Вашингтоне, когда весь день мимо него маршировали колонны солдат — участников Гражданской войны, с загорелыми лицами и горящими глазами[58].

Мак-Грегор стоит на возвышении в Парке Гранта, и тысячи и тысячи рабочих со сталелитейных заводов, от доменных печей, мясники с красными шеями, грузчики с могучими руками собираются вокруг него.

А в воздухе стоит заунывный мотив «Гимна Марширующего Труда».

Все те, кто не участвовал в марше, сбились у зданий, выходивших на Мичиган-бульвар, и ждали. Среди них была и Маргарет Ормсби. Она сидела вместе с отцом в экипаже там, где Ван Бюрен-стрит вливается в бульвар. В то время как рабочие проходили мимо них, она сидела, крепко вцепившись в рукав отца.

— Он собирается говорить, — шепнула она и указала пальцем. Странное напряжение толпы передалось и ей.

— Слушай! Слушай! Слушай! Он будет говорить!

Было уже пять часов пополудни, когда рабочие закончили свой марш. Они собрались необъятной массой от парка до вокзала на Двенадцатой улице. Мак-Грегор поднял руку. В наступившем молчании его голос разнесся далеко-далеко.

— Товарищи, мы кладем начало новому движению. Мы куем меч пролетариата! — крикнул он, и толпа слушала его в священном ужасе. Люди, стоявшие возле автомобиля Ормсби, услыхали, как заплакала Маргарет. В воздухе носился легкий гул, неизбежный там, где собираются большие массы народа. Плач одиноко сидевшей женщины был еле слышен, но он не прекращался, подобно настойчивому плеску небольших волн, бьющихся о берег океана.