В объятьях олигарха

— Почти человек, — поправил Митя. — Ты ведь тоже не овечка. Твои братья никого не жалеют.

«Волки убивают, когда голодные. Не для забавы, как люди».

Митя не собирался спорить, его пальцы добрались до нежной мякоти ее подвздошной артерии.

«Что ж, мне приятно, — проурчала волчица, валясь на спину. — Поостерегись, так можно далеко зайти».

— У тебя славный малыш, — польстил Митя. — Из него выйдет могучий охотник. Только он чересчур кусачий.

Волчица дотянулась и отпихнула волчонка лапой. Из ее пасти вырвался хрип: она смеялась. Это был полноценный контакт, чище не бывает. Митя остался доволен собой.

Чуть позже, когда звери заполнили всю поляну — белки, зайцы, какой–то перевозбужденный рысенок, видимо раздумывавший, присоединиться ли к общей игре или немедленно начать охоту, — появились две старухи–отщепенки из болотного поселка. Обе предельно изможденного вида, с берестяными туесками, наполненными клюквой.

Митю они не заметили — благодаря защитной ауре, скрывавшей его сущность, он был неразличим для их подслеповатых глаз, — зато с вожделением разглядывали живность, собравшуюся на поляне.

— Была бы у нас хорошая палка, Настена, — прошамкала одна, — можно бы настегать зайчат на ужин. Вона их ско- ко, и все ручные.

— Хорошо бы, — согласилась Настена. — Токо у нас силенок не хватит палку поднять.

— Может, сбегать за Потапом? Он где сейчас?

— Кака ты бегунья, известно, — отозвалась первая отщепенка. — Вчера с кочки соскользнула, едва не утопла. Куда тебе.

— Жить тяжельше, чем бегать, — возразила Настена. — Давай, говорю, Потапа звать.

— Ага, пока обернемся, пока то да се, пока его раскачаем, отседа все разбегутся. Тумаки нам достанутся. Потап с утра злобится, ему Химера отказала.

— Иди ты?! Дак он разве способный еще?

— А то! Химерушка не жаловалась, пока с Игнашкой- деревянным не спуталась…

Переговариваясь, старухи исчезли в кустах.

«Вот твои люди, — презрительно проронила волчица. — Жалкие, бессмысленные твари, думают только об одном».

— Голодные, — заступился Митя за отщепенок. — Что с них взять.

Возвращаясь в бункер, сигая с кочки на кочку, Митя издали заметил диковинный желтый шар, распустившийся среди пожухлой травы, и сердце у него заколотилось. Так и есть. Дашка Семенова сидела на корточках рядом с большой пластиковой сумкой, из которой что–то доставала, разглядывала и раскладывала вокруг себя. Митя неслышно подкрался к ней. Вокруг никого не было, дверь лифтового отсека в стволе дуба подмигивала фиолетовыми электронными глазками. У Мити возникло странное желание напасть на девушку, повалить и изнасиловать. Трудно предугадать, как Дашка это воспримет. Возможно, как месть за предательство, возможно, как вспышку любовного чувства. Она наводила порядок в

своем девичьем хозяйстве: на траве лежали упаковки прокладок, флакончики и баночки с косметикой, пачки сигарет «Манхэттен» (одна доза травки на пачку), мобильная трубка из самых дешевых (радиус охвата — сто метров, больше руссиянам не положено), какая–то мелочь непонятного предназначения. Пластиковая сумка еще битком набита.

— Эй, — окликнул Митя. — Ты как сюда попала?

Девушка среагировала адекватно: подпрыгнула, перекувырнулась через голову и, обернувшись к нему, заняла боевую стойку. Что ж, неплохо их натаскивают в «Харизме». Возможно, тесное общение с миротворцами само по себе повышает боевой дух «матрешек». Увидя, кто ее напугал, Дашка опустила худенькие кулачки и рассмеялась. О, Митя хорошо помнил, как в оные годы его умиляли эти звонкие, беззаботные колокольчики.

— Митька! Негодяй! Скотина! Так можно заикой сделать.

Никакого смущения в голосе, отчаянные ясные глаза с знакомой оранжевой искрой, без следов марафета. Ах, бестия рыжая!

— Как сюда попала? — повторил Митя. — Шпионишь?

— Ты что, пошатнулся, Митя? Я еле ноги унесла. У нас такой шмон был. Всех девчонок на детектор таскали.

— Почему?

— Как почему? Из–за тебя. Догадались, что кто–то из своих стукнул. Я на газон с третьего этажа сиганула. Коленки до сих пор не гнутся.

Смотрела жалобно и честно. Митя не верил ни одному ее слову. Она могла провести Димыча, который, несмотря на свою грозную репутацию, по–старинному чувствителен, но не его. Подлая красотка, конечно, нарушила священное табу. Непонятно только, как посмела явиться сюда.

— Ты что, Мить, правда думаешь, я тебя сдала?

— Кто же еще? Дядька незнакомый?

— Тебя робот засек. Они там повсюду и маскируются подо что угодно. На тебя напала холодильная установка, я сама видела.

ВО

— Ага. И как она догадалась, что я преступник?

— Говорят, у этих роботов какие–то особые датчики, улавливают импульсы… Точно не знаю.

— Ты не ответила, зачем сюда приперлась? Анупряк послал?

— Димыч пригласил. — Горделивость в голосе Даши тут же сменилась растерянностью: — Я уже часа три здесь торчу. Из двери никто не выходит, а как открыть или позвонить… Помоги, Митя.

— Бесов обслуживаешь, а врать так и не научилась. Как Димыч мог тебя пригласить? У него на «матрешек» аллергия, всем известно.

Даша обиделась.

— Спроси у него сам, раз мне все равно не веришь.