В объятиях дождя

Мы начали экскурсию с парадного подъезда, и Кэти сразу же разулась, с торжественным видом прошествовав дальше с теннисными туфлями в руках и проявляя гораздо больший интерес к полам, обоям, отделке и резным оконным рамам, чем я за всю свою жизнь. Ей понравилась и кухня, и особенно столовая, украшенная люстрой, сделанной из лосиных рогов. Кэти покачала головой, вспомнив, как однажды меня нашли здесь спящим в камине. Библиотека ей понравилась меньше – своей «нарочитой», как она выразилась, «укомплектованностью», словно кому-то очень хотелось произвести самое выгодное впечатление на посетителя и убедить его в том, что все эти книги читались и читаются.

Мы поднялись по лестнице, и я начал немного нервничать. Семь лет назад я заполнил кладовку предметами искусства, принадлежавшими Рексу, убрав их из зала и тем самым обнажив стены из дуба и красного дерева. Вместо картин я развесил свои фотоработы. Это помещение было необитаемо, если не считать клещей и пыли. Мне казалось, что таким образом я соорудил свой личный музей.

Кэти поднялась по лестнице вверх, рассчитывая увидеть мою детскую, но здесь ее встретили строки газетных вырезок и глянцевые журнальные обложки с загнутыми уголками, прикрепленные к стене разноцветными булавками и кнопками.

– Такер?

– Да, здесь я держу некоторые свои работы, – сказал я, засунув руки в карманы.

Она потрогала некоторые снимки и обошла все помещение, а потом, словно завороженная, обернулась ко мне.

– Но это изумительно! И все это сделал ты?

Я утвердительно кивнул – ведь было время, когда я собой очень гордился.

– А на этой стене, – и я прислонился к той, что была дальше от фасадной стороны дома, – газетные фотоснимки. А на той, – и я указал на ближайшую, – снимки, которые попали на журнальные обложки. А вон там, – кивнул я в сторону скамьи под окном, – снимки для самых главных журналов – «Тайм», «Джио-грэфик», «Ньюсуик», «Пипл» и «Южная жизнь».

Она прошлась по залу, бережно касаясь пальцами или расправляя пожелтевшие, загнувшиеся концы страниц, висевших на стенах.

– И это действительно все твои снимки?

Я кивнул, но сразу же пояснил:

– Хотя, понимаешь, на каждый удачный снимок приходится от сотни до пятисот не очень удачных.

Пройдя весь зал до конца, она опустилась на скамью под окном в центре зала и снова осмотрела стены. Ее рана на ахилловом сухожилии зажила, и она сняла повязку.

– Такер, но ведь это феноменально! И, значит, ты сам побывал во всех этих местах?

Я опять кивнул, вспоминая свои поездки, а Кэти покачала головой и снова обвела взглядом снимки.

– Нет, их слишком много, не могу сразу определить свое отношение к каждому снимку. Мне нужно будет снова прийти сюда и как следует их рассмотреть.

Я встал и направился в нашу с Мэттом комнату.

– Как хочешь, но все эти снимки старые. О некоторых уже никто и не помнит. Ну а здесь мало что изменилось! – сказал я, указав на дверь спальни.

Она вошла туда и пробежалась пальцами по металлическому ободку висячей койки. Он был пыльный и покрыт разнообразными метками: от зубов, карандашей, перочинного ножа. Вмятин тоже хватало, в основном это были следы от бейсбольных бит, ведь орудовать ими в других местах дома нам запрещалось.

Кэти заметила две выцветшие параллельные линии рядом с кроватью и коснулась их ладонью, а я вспомнил, как много времени она сама провела в этой комнате.

Кэти снова обвела взглядом спальню, подошла к окну, посмотрела на пастбище, а вид отсюда совсем не изменился. Прошлое вдруг ожило, как по волшебству.

– Рекс разместил нас здесь потому, что знал – выйти отсюда практически невозможно, если дверь заперта, а вылезти в окно – опасно, потому что слишком высоко, двадцать метров до земли…

– И он действительно запирал вас здесь?

– Да.

– И чем же вы занимались?

– Дышали воздухом, – ответил я, немного подумав. – И, вероятно, овладевали общим для всех космическим пространством.

Мы вышли в коридор и молча миновали дверь в комнату Рекса.

– А ты вообще когда-нибудь заходил к нему?

– Нет.

Но она вошла в его комнату легко и свободно, словно ее туда пригласили, а я остался в коридоре, прислонившись к дверному косяку. Я не входил туда со времени нашей драки, когда я чуть его не задушил, и не испытывал ни малейшего желания заходить в это помещение. Кэти подошла к постели, покрытой пылью, и оглядела комнату, а я очень внимательно осматривал пятна крови, которые еще можно было разглядеть на полу. Наверное, если бы я вгляделся еще тщательнее, то где-нибудь обнаружил и осколки зубов мисс Эллы. А если бы закрыл глаза, то уж конечно увидел бы, как Рекс заносит кулак над ее головой…

– Это она подарила его тебе? – спросила Кэти, указывая на тонкое обручальное кольцо диаметром в однодолларовую монету, которое я теперь носил на серебряной цепочке. Очевидно, когда я встал, чтобы поправить портрет на стене, Кэти заметила цепочку.

Мне стало проще общаться с Кэти. Почти так же просто, как прежде, это и нравилось мне, и пугало меня.