В объятиях его снов

— Мощь тотема достаточно велика, чтобы в одиночку пройти между мирами, — продолжила старуха, вызывая истерическую дрожь во мне. — Про «Щит тотема»… тоже правда. Именно поэтому тотемами всегда выбирают бойких девочек от восемнадцати до двадцати лет. Активные, бесстрашные девочки рожают щиты. Один. Два. Три. Чаще двух-трех детей, которые понятия не имеют, что созданы, в первую очередь, ради защиты своей матери.

— Мама родила меня…

— …от мужчины, с которым уже двенадцать лет в разводе, — закончила старуха.

— Вы врете! — закричала, подскочив. Теперь я нависала над ней. — Вы «прочитали» мое прошлое? Да? Точно! Иначе вы бы никогда не узнали, что отец работает в другом городе и редко приезжает домой.

Старуха Шапокляк глубоко вздохнула, но меня ей не провести! «Кто людям помогает, тот тратит время зря! Хорошими делами прославиться нельзя!» Прекрасный лозунг для таких, как она. Скрестив руки под грудью, сделала несколько шагов назад и облокотилась на стенную перегородку беседки. Перекладина с легкостью выдерживала мой вес, а потому я даже присела на нее, прислонившись спиной к косяку.

— Разве я говорила, что Майя родила тебя только ради одной цели? — лицо старухи искривилось в подобии улыбки. — Нет. Хочу донести до тебя факт, который пока еще неизвестен драконам. Ты являешься единственным щитом Майи. Ее единственным ребенком. Ее единственной слабостью. Как только ты умрешь, мощь огненного тотема вернется к Майе. И что же сделает любящая мать, ребенка которого убили? Она проломит дыру между мирами и явится сюда. Отомстить за тебя.

Ректор Лунн поднялась следом за мной и приблизилась. Нависнув, припугнула меня молчанием, и снова продолжила.

— Тот, кого мы называем Клаусом Ранхаром, опытный боевой маг и сын золотого дракона. Никакая мощь не позволит Майе выстоять против него, и когда она умрет… клетка, которую она закрыла, распахнется и выпустит на волю три десятка золотых драконов, запертых высоко в небе над моей академией!

Под конец ректор Лун гаркнула так, что я чуть не перевалилась через перекладину спиной в завядший цветник.

— Да, золотой дракон — это особенный дракон. Очень особенный. И отец этих двоих тоже среди невольников. Как думаешь, что он сделает, как только об этом узнает? Думаешь, он встанет на твою защиту? Или убьет собственными руками, чтобы поскорее встретиться с отцом, которого слабо помнит счастливым детским воспоминанием?

Из слов ректора Лунн я смогла вынести лишь одну правду: хоть так, хоть эдак — мне конец.