В объятиях греха

Когда служба наконец закончилась, я с тяжелым сердцем направилась к келье настоятельницы. Мои шаги эхом отдавались в пустынных коридорах. Дрожащей рукой я постучала в тяжелую дубовую дверь.

– Войдите, – раздался властный голос матери Софи.

Я переступила порог, чувствуя, как колотится сердце. Настоятельница восседала за массивным столом, заваленным пергаментами. Ее худое лицо, изрезанное морщинами, казалось вырезанным из слоновой кости в мерцающем свете свечей. Проницательные карие глаза буравили меня насквозь.

– Мариель, – начала она, сцепив пальцы перед собой. – Я крайне разочарована твоим поведением.

Ее голос, низкий и хриплый, заставил меня вздрогнуть. Я опустила глаза, разглядывая узор на каменном полу.

– Посмотри на меня, когда я с тобой разговариваю! – резко приказала мать Софи.

Я подняла взгляд, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. Настоятельница поднялась из-за стола, ее тень, огромная и зловещая, заплясала на стене.

– Ты здесь не для того, чтобы глазеть на мужчин и предаваться мирским соблазнам. Твой отец доверил нам подготовить тебя к благочестивому браку. Неужели ты хочешь опозорить свою семью?

Каждое слово било, словно плеть. Я сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони.

– Простите, мать Софи. Я не хотела… – мой голос дрожал.

– Молчи! – оборвала она меня, взмахнув рукой. – Завтра ты весь день проведешь в молитвах и посте. А теперь иди и подумай о своем недостойном поведении.

Я поклонилась и на негнущихся ногах вышла из кельи. В коридоре было темно и прохладно. Я прислонилась к каменной стене, чувствуя ее шершавую поверхность под пальцами, и глубоко вздохнула, пытаясь сдержать подступающие слезы.

Внезапно я услышала тихие шаги. Из темноты появилась фигура в монашеской рясе. Мое сердце пропустило удар, когда я узнала Тристана. Он двигался плавно, почти бесшумно, словно призрак в ночи.

Он остановился, явно удивленный нашей внезапной встречей. В тусклом свете факела я могла разглядеть его лицо – то самое лицо, которое уже преследовало меня в мечтах. Но сейчас, вблизи, оно казалось еще более совершенным, если это было возможно.

Тени играли на его скулах, подчеркивая благородство черт. Его глаза, кажущиеся почти черными в полумраке, смотрели на меня с удивлением и чем-то еще, чему я боялась дать название. Под этим взглядом я чувствовала себя так, словно он видит меня насквозь, до самой глубины души.

Он возвышался надо мной, и я вдруг осознала, насколько он высок и широкоплеч. Даже под рясой угадывались очертания крепких мышц, сила и мощь его тела. На его фоне я чувствовала себя особенно хрупкой и миниатюрной, словно он мог заслонить меня от целого мира.

Мое сердце колотилось так сильно, что я была уверена – он слышит каждый его удар в тишине коридора. Воздух между нами, казалось, искрил от напряжения. Я не могла отвести глаз от его лица, зачарованная игрой света и тени на его коже.

– Простите, – произнес он мягким, бархатистым голосом. Уголки его губ чуть дрогнули в смущенной улыбке, и на щеке обозначилась ямочка. – Я, кажется, заблудился. Не подскажете, как пройти в гостевые покои?

Звук его голоса окутал меня, как теплое одеяло. Я открыла рот, но не смогла произнести ни слова, плененная очарованием момента. Он был так близко, что я чувствовала исходящее от него тепло и легкий аромат ладана.

– Вы… вы в порядке? – спросил он, слегка наклонив голову. Его брови сдвинулись, выражая искреннее беспокойство.

– Да, я… простите, – наконец выдавила я, чувствуя, как краска заливает щеки. – Гостевые покои в другом крыле. Я могу показать дорогу.

Он улыбнулся, и от этой улыбки, теплой и открытой, у меня перехватило дыхание.

– Буду очень признателен. Меня зовут Тристан.

– Мариель, – ответила я, и мы медленно двинулись по коридору. Наши шаги эхом отдавались от каменных стен, а тени плясали вокруг нас в мерцающем свете факелов.

Я знала, что нарушаю все правила, разговаривая с мужчиной наедине. Но в тот момент мне было все равно. Впервые за долгие месяцы я чувствовала себя по-настоящему живой.

Мы шли по тускло освещенному коридору, наши шаги эхом отдавались от каменных стен. Я ощущала, как бешено колотится сердце, и украдкой бросала взгляды на Тристана. В мерцающем свете факелов его профиль казался отлитым из бронзы – твердый, мужественный, с теплыми отблесками пламени на высоких скулах и решительном подбородке.

– Вы давно здесь, Мариель? – тихо спросил он, нарушая напряженное молчание.

Его голос, низкий и мелодичный, заставил меня вздрогнуть.

– Полгода, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. – А вы… вы надолго в нашу обитель?

Тристан слегка повернул голову, и я увидела, как в его глазах мелькнула тень. – Не знаю. Мы с отцом Бенуа направляемся в Париж, но… – он замолчал, словно не решаясь продолжить.

Внезапно из-за поворота донеслись голоса и звук множества шагов. Я замерла, охваченная паникой. Если нас увидят вместе, последствия будут ужасными.

– Процессия! – прошептала я. – Должно быть, монахи идут на ночную службу.