В объятиях принцессы

– Сюда, – отрывисто бросил Олимпия, и они поспешили вслед за ним по платформе и через здание вокзала на площадь, где на обочине стоял неприметный экипаж с уныло опустившей голову тощей лошаденкой.

Триумфальное возвращение принцессы в Хольштайн-Швайнвальд-Хунхоф.

Поездка оказалась короткой – не более четырех-пяти миль. К тому времени как они свернули с дороги к ухоженному крестьянскому хозяйству, солнце еще не взошло. Белые оштукатуренные стены дома и конюшни мягко светились в размытом свете раннего утра. На пороге дома появилась женщина. Она поспешно сняла фартук и пригладила волосы.

– Ваше высочество! – ахнула она, когда Луиза спрыгнула на землю, одетая в мужской твидовый костюм.

– Тише, тише, только не это. – К ней поспешил Олимпия, схватил женщину за руку и не позволил присесть в реверансе. Он говорил на хорошем немецком языке.

– Примите мою огромную благодарность за гостеприимство, фрау Шуберт, – сказала Луиза.

Женщина покачала головой и жестом указала на дверь. Ее глаза восторженно блестели.

– Прошу вас, заходите в дом.

– Боюсь, мы не сможем остаться, – сказал Олимпия, когда все подкрепились и выпили кофе. – Мы должны добраться до Хольштайна к ночи, а ехать на поезде – слишком большой риск.

– Так быстро? – встрепенулась Луиза. Она взглянула на мужа, лицо которого было жестким и подозрительным. Он пристально разглядывал фрау Шуберт. Таким взглядом судья смотрит на преступника, сидящего на скамье подсудимых.

– Да. – Олимпия сделал последний глоток кофе и встал: – Сомертон?

Граф тоже встал.

– Могу я минуту поговорить с женой наедине?

– Конечно. Я буду ждать в экипаже. Фрау Шуберт, я должен обсудить с вами несколько пустяковых вопросов. – И он протянул женщине руку.

Когда дверь за ними закрылась, Сомертон повернулся к Луизе. Его лицо оставалось суровым, глаза смотрели напряженно.

– Что? – спросила она.

– Я должен тебе кое в чем признаться. В то утро – два дня назад во Фьезоле, как раз перед появлением Олимпии, – я не гулял по обычному маршруту. Я ходил во Флоренцию.

Луиза ждала чего-то другого. Теплого прощания. Наказа беречь себя.

– Во Флоренцию? Зачем?

Граф засунул руку в карман.

– Мне пришло в голову, что я не сделал тебе никакого подарка по случаю нашей свадьбы. А это – долг каждого мужа, независимо от обстоятельств. И я нашел ювелира, который смог ликвидировать мою оплошность. – Он протянул Луизе маленькую прямоугольную коробочку.

Она взглянула на подарок, потом всмотрелась в лицо мужа, и у нее пересохло в горле.

– Почему ты ничего не сказал раньше?

– Потому что тебе, Маркем, с удивительной легкостью удается лишить мужчину смелости в тот самый момент, когда она ему больше всего нужна. Возьми это, пожалуйста. Мне пора идти, и, думаю, не стоит носить с собой в кармане целое состояние, учитывая компанию, в которой я вот-вот окажусь.

Луиза взяла коробочку и подняла крышку. В ней оказалось потрясающее ожерелье из рубинов, каждый в окружении небольших бриллиантов. Центральный камень был больше других – прозрачное винно-красное озеро. Ожерелье действительно было бесценным.

Сомертон неуверенно кашлянул.

– Я вспомнил строку из Книги притч Соломоновых. «Цена ее выше жемчугов»… или что-то в этом роде.

– Очень красиво.

– У тебя, конечно, в сокровищнице горы драгоценностей.

Луиза внимательно посмотрела на лицо мужа – на нем лежали глубокие тени. Лицо было, как обычно, непроницаемым, но теперь это выражение показалось ей маской, призванной скрыть некое другое чувство.

– Но ни одна из них в действительности мне не принадлежит.

– Тогда спрячь это где-нибудь. Полагаю, загон для овец – самое подходящее место. Жди от нас вестей через неделю. Если все пойдет хорошо.

Если все пойдет хорошо.

– Сомертон… – Луиза судорожно сглотнула. – Леопольд… – Имя мужа показалось ей странным, почти чужим и одновременно очень интимным.

У него удивленно вытянулось лицо.

– Прошу тебя, будь осторожен. Это ужасные люди… предатели… Я не смогу…

– Уверяю тебя, дорогая, я вовсе не склонен относиться с легкомыслием к людям, пытавшимся убить мою жену.

– Конечно, нет. Думаю, ты ни к чему не можешь относиться с легкомыслием. Но я все равно буду беспокоиться. Так что прошу тебя, ради всего святого, береги себя.

Он поклонился.

– И спасибо за подарок. Я буду его беречь. – Она закрыла коробочку и сделала неуверенный шаг к мужу. Он стоял, сцепив руки за спиной.

– И еще одно, – хмуро сообщил он. – Ты должна заботиться о себе. Не выходи к гостям. Не гуляй за пределами фермы. Ешь полезную еду, побольше отдыхай, и главное…

– Ты мог бы просто поцеловать меня на прощание, – перебила Луиза. – Обнять и сказать: «До свидания, моя дорогая жена, моя помощница, мое сокровище. Буду верен тебе в мыслях и делах. Я буду думать о тебе каждую минуту. Я буду мечтать о тебе в постели. Каждую ночь я буду целовать твою фотографию».

– Так случилось, что у меня нет твоей фотографии.

Луиза отвернулась и прижала коробочку к груди.

– Ты… Ты…

Сильные руки скользнули по ее плечам. Сомертон прижал ее к груди и тихо прошептал: