В объятиях пришельцев (ЛП)

— Ей понравилось быть привязанной к столу. Она многим наслаждается, почти всем, что запрещает её народ.

— В том числе и нами.

Фленчик выскользнул из нее и остался стоять между её ног. Несмотря на недавний оргазм, он по-прежнему смотрел на её связанное, беспомощное тело с таким жаром, что она отвернулась. Она не могла смотреть ни на него, ни на остальных членов клана.

Она снова потеряла контроль над собой, черт возьми! И с трудом понимала, что полыхало в ней ярче, гнев или унижение. У нее совсем нет гордости? Нет совести? Ей совсем не стыдно?

Она всего лишь похотливое животное, а не человек!

К тому моменту, как с губ Раджира снова сорвался пугающий вопрос, Амелия снова была полна решимости сопротивляться до последнего.

— Теперь ты поешь, малышка?

— Нет.

— Тогда, пока мы будем спать, Фленчик позволит тебе насладиться собственным изобретением.

Гнев Амелии растворился в печальном унынии. Они идеальные любовники, признались ей в своих истинных чувствах, а теперь это столь сладкое сияние оказалось разрушено безразличной стимуляцией вибратора.

Она крепко зажмурилась, когда имдико пристегнул к ней свое нечестивое изобретение. Этот прибор без труда двигался внутрь и наружу в её влажном после недавних занятий любовью лоне. А затем завибрировал, и Амелия прикусила губу, лишь бы не взмолиться о пощаде и не принять от них еду, не согласиться стать их матарой и позволить им делать всё, что они потребуют, лишь бы не испытывать удовольствие от машины.

Некоторое время они молча наблюдали за ней. Наблюдали, как она стонет и извивается. Она знала, они надеялись, что она сдастся под влиянием смущающего, извращенного сексуального экстаза.

Она хотела. Хотела освободиться от восхитительно мучительного бандажа, пока их неутомимое устройство дарило ей оргазм за оргазмом. Она хотела съесть с пальцев Фленчика вкусный неллус и унять голод в пустом, ноющем животе. Ей хотелось во всем подчиняться их требованиям, повиноваться их приказам.

Но больше всего ей снова хотелось услышать, как они говорят, что любят её.

Наконец, они вышли из комнаты, чтобы отдохнуть, оставив её в тщетных попытках освободиться от пут, пока их ужасная и чудесная игрушка двигалась и пульсировала между её бедер.

Глава 11

Сердце Амелии затрепетало, когда клан собрался перед ней, обнаженной, сжавшейся у стены. Несмотря на мурашки от смеси страха и желания, она продолжала мрачно дуться. Она должна убедить клан в том, что презирает их, даже если от этого ноет её собственное сердце. Обзывая их, выкрикивая ужасные вещи, Амелия страдала, словно сама подвергалась жестокому обращению.

Она уже потеряла счет времени с момента похищения. Окна апартаментов клана оставались затемненными. Только аромат горящего дерева и светящиеся шары придавали комнате интимный полумрак. Казалось, Амелия проспала всего несколько минут, прежде чем калкорианцы вновь разбудили её, снова уговаривая поесть и стать их матарой. Они продолжали мучить её, занимаясь любовью. Иногда нежно, иногда грубо.

Она втайне радовалась, купаясь в любви, стоящей за их требованиями. Они всегда связывали её, часто причиняя восхитительную боль, но всегда достигая кульминации, кончали с наслаждением. Как бы она ни относилась к клану, они никогда не отказывали ей в сокрушительных оргазмах, и она кричала от безудержного восторга.

Её измотали усталость и голод. Хуже всего, что её решимость таяла с каждой минутой. Чем дольше они удерживали её в плену, тем больше она задавалась вопросом, почему сопротивляется.

Она вынуждена была признаться, по крайней мере себе, что просто жаждет им сдаться. Полностью отказаться от того, что от нее ожидали бог, Земля, мать и она сама.

Она искала гнев на их лицах и не находила. Они взирали на нее с беспокойством. И от этих столь явных эмоций она жаждала капитулировать сильнее, чем когда-либо. Она не сомневалась, они заботятся о ней, любят так, как никто и никогда не любил. Это прослеживалось в каждом их прикосновении, в каждом слове, в каждом взгляде, которым они её одаривали.

Голос Фленчика дрогнул от боли.

— Она отказывается от еды. Сопротивляется нам.

Раджир сжал кулаки. И спросил Амелию:

— Почему ты не принимаешь нашу любовь?

Амелию взглянула на него со слезами на глазах.

— Это не любовь, вы удерживаете меня здесь насильно.

— Мы даем тебе все. Ты матара — сердце клана.

От подобного недопонимания Амелия разгневалась, испытывая прилив сил и продолжая спорить с ним.

— Я не ваша матара!

Фленчик, умоляя её, присел на корточки.

— Ты должна поесть. Ты слабеешь.

Амелия опустила взгляд, не в силах выдержать эмоции, отразившиеся на его лице.

— Я ничего от вас не хочу, кроме того чтобы вы отпустили меня. — Подобная ложь словно очерняла саму её душу.

От ярости, прозвучавшей в голосе Брефта, она вновь подняла взгляд.

— Если она не желает подчиниться добровольно, мы заставим. Хватит уже играть в эти её игры!

Раджир ответил ничего не выражающим голосом:

— Мы не станем её кусать. Не дадим ей повода спрятаться за подобным оправданием.

— Наслаждение, каким бы неприятным оно ей ни казалось, не изменило её решения.