В объятиях Шамбалы

Отвлекаясь, скажу Вам, дорогой читатель, что несколько выше, когда в этой главе я начал рассуждать о Силе Мысли как об Энергии Свободного Времени, я отмечал, что, по моему мнению, вещество есть искривленное пространство, внутри которого «заперта» энергия Времени. Под словом «заперта», если Вы помните, дорогой читатель, я понимаю остановку хода Времени в веществе. Однако, в скобочках я вписывал фразу «или почти остановлено Время». И вот это «почти», которое довольно долго фигурировало в моих рассуждениях, при анализе эффекта антигравитации стало играть главенствующую роль. Дело в том, что это «почти» и есть, на мой взгляд, гравитация.

Я опять-таки не могу ничего утверждать, но мне кажется, что вещество, то есть искривленное пространство, в котором полностью (еще раз повторяю — полностью!) остановлено Время, не имеет… веса. А это означает, что любая тысячетонная скала может стать легче, чем пух… если в ее веществе полностью остановить Время… без этого «почти».

Но в реалиях все же существует это «почти». Что такое «почти»? «Почти» — это есть небольшой, очень медленный ход Времени в веществе. А ход Времени, как мы уже говорили, есть энергия, такая, как, например, электричество или… гравитация.

Гравитация, мне кажется, есть энергия, определяемая медленным ходом Времени в веществе. Она — энергия гравитации — конечно же слабее, чем, например, энеррыжих псов! Именно там, между двумя валунами, похожими на псов, паломник кладет на алтарь свою жизнь, отдавая ее на суд Владыке Смерти Яме. Отсюда следует…

Я на мгновение смутился из-за излишне мистического хода мыслей, но потом опять настроился на эту волну и стал рассуждать дальше. На удивление свежие и сильные чувства помогали мне, то исходящим из глубины валом негодования подсказывая, что твоя мысль неверна, то залихватским восторгом подтверждая правильность твоих умозаключений.

— Отсюда следует, — повторил я, — что… что… что вход в Долину Смерти обозначен двумя пятнисто-рыжими валунами, похожими на четырехглазых собак. А их ведь можно найти! Но как?

Мысли опять заклокотали в моей голове. Я с удивлением отметил, что мысли «пляшут» в голове с какой-то особой легкостью, напоминая натренированных улыбающихся танцоров и резко отличаясь от обычного натужного мыслительного процесса, похожего на приплясывание с подпрыгиванием зажиревшего певца.

— Фокус! Надо найти фокус Зеркала Царя Смерти Ямы! — неожиданно про себя воскликнул я. — Это Зеркало имеет вогнутую поверхность, и, наверное, по компасу нетрудно определить его фокус. Именно там, в фокусе, должны находиться те два валуна, похожие на четырехглазых собак.

Вал разноплановых сомнений поднялся в моей душе, как бы тыкая меня лицом в факт полной умозрительности моих рассуждений. Тем не менее, я еще раз поднял уже видавший виды компас и, призвав на помощь весь мой многолетний туристический опыт ориентирования на местности, стал определять фокус Зеркала Царя Смерти Ямы.

— Вот, вот… 45 градусов…

Вот еще 45 градусов… пересечение их вон там… Точнее!

Точно там… А еще точнее! Там оно… Давай-ка возьму азимут на место, где «там оно»… Взял! Сколько градусов? Ага… Еще раз возьму-ка, пришептывал я, некрасиво шевеля губами.

Я взглянул на Равиля Мирхайдарова. Он молча смотрел на меня. Равиль понимал, что я собираюсь идти в Долину Смерти.

— Пошли обратно, вниз. Хватит под Зеркалом Смерти стоять-то! — скомандовал я.

В Долину Смерти ходят по одному

Мы бодро зашагали вниз по склону. Я ощущал необычную легкость в теле, хотелось прыгать или, как в детстве, издавая звук «т-р-р-р», весело носиться, изображая из себя мотоцикл.

— Что я так развеселился-то?! — ненароком подумал я, — место, вообще-то, отнюдь не для веселья!

По пути вниз, я периодически взбегал то на один, то на другой бугор, чтобы делать поправки к азимуту, который вскоре должен привести нас в точку фокуса Зеркала Царя Смерти Ямы. Вскоре мы достигли того участка, когда Зеркало полностью скрылось за склоном, и по характеру местности я понял, что большую часть пути к точке фокуса я буду идти, не видя Зеркала Царя Смерти, и только на конечном участке вынырну из-за бугра и предстану перед ним там, где должна начинаться Долина Смерти. Я и вправду собирался туда, и почему-то от этого мне было весело.

Мы остановились. Я набрал полные легкие разряженного горного воздуха, шумно выдохнул его и вкусно закурил.

— Перед смертью не надышишься, — заметил я про себя. Легкая грусть просквозила в душе, не омрачив необычайно приподнятого настроения. Но эта легкая грусть вытянула из памяти и принесла слова, сказанные некогда «старшим человеком» в наш адрес:

— Если эти русские будут проявлять слишком большой интерес, они умрут.

Я сел на камень и еще раз с наслаждением затянулся. А потом я поднял глаза на стоящего рядом Равиля и сказал:

— Я пойду один, Равиль. Так надо.

— Шеф, я пойду с тобой.

— Равиль, не спорь. Я должен идти один не только из-за того, что не хочу рисковать еще и твоей жизнью, но и потому, что туда, в Долину Смерти, ходят по — одному.

— А все-таки… в горах… дружба…