В объятиях Шамбалы

Я встал, положил руку на плечо Равиля, посмотрел в его добрые мужественные карие глаза и тихо, с напором в голосе, произнес:

— Я должен идти один, Равиль. — А потом я задумался на секунду, улыбнулся и обратился к Равилю:

— Давай-ка я тебя сфотографирую здесь!

— Зачем?

— Памятное это место… тайной покрытое. Вон там, — я махнул рукой, — начинается легендарная Долина Смерти.

Я вынул фотоаппарат. Равиль отошел на несколько шагов, снял фуражку и, пригладив рукой волосы, с деланной улыбкой уставился в объектив камеры. Наблюдая за тем, как Равиль готовится к фотографированию, я вспомнил свою деревню и деревенских мужиков, которые при виде объектива фотоаппарата автоматически снимали головной убор, проводили рукой по волосам и принимали патетическую позу, а при окрике «Улыбочку!» растягивали губы при полном сохранении испуганного выражения лица. Я ухмыльнулся.

— Что, шеф, не так стою, что ли? — недоуменно спросил Равиль.

— Да нет, — расхохотатался я, — просто у тебя есть деревенская привычка — при виде фотоаппарата снимать фуражку, поправлять прическу и патетически улыбаться. У меня, кстати, тоже такая привычка была, но меня раскритиковали. Да и лысина помогла… Я все-таки комплексую из-за лысины-то, поэтому легко воспринял тот факт, что не надо снимать головной убор. Ведь не обязательно полностью выявляться на фото, можно и загадочку оставить, и так узнают.

Я спрятал фотокамеру. Достал компас.

Ну я пошел… А ты, Равиль, не сиди здесь, а поднимись вон на тот бугорок — там ты не попадешь под действие Зеркала, а на обратном пути мне тебя будет легче найти. Ладно?! Контрольное время — два часа. А если…

.Что если?

— А если я не вернусь…

— Что тогда? — Равиль поднял на меня тяжелый взгляд.

— Тогда, — я горько усмехнулся, — тогда уходи отсюда и догоняй ребят. Ко мне туда не ходи.

— Но…

— Ты все прекрасно понимаешь, Равиль.

— Да уж…

Туда, откуда не возвращаются…

Залихватское и накрученно-веселое настроение исчезло. Гулко колотилось сердце. Как волна, в голове пронеслась облегчающая мысль о том, что, возможно, Зеркало Царя Смерти Ямы не есть устройство для сжатия времени, а есть всего-навсего правильной формы горный цирк, красивый и безопасный. Но я тут же перебрал в голове увиденные здесь, в Городе Богов, величественные пирамидоподобные монументы и на каком-то почти подсознательном уровне понял, что они, эти разнообразные пирамиды, созданы здесь для концентрации неведомых нам тонких энергий, среди которых есть и энергия времени. Я поморщился от осознания того, что если в обычном месте какая-либо вогнутая поверхность, пусть даже и громадная, не принесет серьезного вреда человеку, то здесь, в Городе Богов, где все энергии сконцентрированы в ограниченном пространстве, вогнутое Зеркало Царя Смерти может нести в себе колоссальный заряд энергии времени — сжатого думающего времени, способного с бешеной скоростью просчитать и проанализировать всю твою прожитую жизнь, беспутно (или целенаправленно) растянутую на весь отпущенный тебе Богом срок. Более того, Зеркало Царя Смерти Ямы начиналось от самой грандиозной пирамиды Города Богов — священного Кайласа, который, бесспорно, способен накачать колоссальной энергией это Зеркало.

Как бы я ни старался найти веские доказательства того, что Зеркало Царя Смерти Ямы есть всего лишь банальный горный цирк, а Долина Смерти — лишь красивая легенда, у меня ничего не получалось. Все складывалось так, что в легендах написана правда и… что мою жизнь вскоре будет оценивать думающая сжатая субстанция времени.

— А стоит ли доказывать своей смертью, что все это правда? — просквозила тревожная мысль.

Но что-то тянуло меня туда. Тянуло сильно.

Я поднял руку с компасом, взял азимут на точку фокуса Зеркала Царя Смерти Ямы и, помахав Равилю, пошел вперед. Шаги мои гулко отдавались в тишине, дыхание казалось грохочущим. Каждые 50— 60 метров пути я корректировал направление хода по компасу, приговаривая «Вот так, вот так». Я уходил в Долину Смерти, туда, откуда не возвращаются.

Вдруг под ногами я увидел кость — настоящую большеберцовую кость человека.

— М-да… — проговорил я.

Вскоре встретилась еще одна кость человека — на этот раз лопатка.

— М-да… — еще раз проговорил я.

Я вспомнил выразительное лицо Рафаэля Юсупова во время одного из наших разговоров о Долине Смерти — оно выражало все, что может чувствовать человек во время душещипательной беседы о таинстве смерти и смысле жизни.

А я шел и шел по азимуту. Глаза мои рыскали по сторонам, стараясь найти те два валуна, которые должны были быть похожи на четырехглазых пятнистых псов рыжего цвета. Я с удовольствием отметил, что окружающие камни имеют белесый, серый и изредка черный цвета, поэтому надежда найти те два пятнисто-рыжих валуна была вполне реальной.