В объятиях Снежной Королевы

«Ну, давай же, давай! — мысленно подначивал его Кайрат, сжимая кулак, и чувствуя, как заныли разбитые костяшки. — Назови её «сука» или «шлюха». Скажи что-нибудь, мальчик. Заслужи это.»

Парень пару раз качнулся на ногах, собираясь с силами, чтобы выплюнуть ей в лицо это слово, но передумал. Он махнул рукой, развернулся, и поплёлся прочь, поддерживаемый своими друзьями.

— Пойдём отсюда, Кай, — сказала Оксана, вставая и сдёргивая со спинки стула свою сумку. Она, не поднимая глаза и не оглядываясь, пошла прочь из зала.

Кайрат осмотрелся. Под его недобрым взглядом, замершие в ожидании представления посетители, снова опускали носы в тарелки. И он, подхватив её забытые покупки, послушно пошёл следом.

— Прости меня, — всхлипывала Оксанка, вытирая слёзы салфеткой в том самом кафе, от которого она отказалась. — Я не хотела тебе говорить.

— Ты и не должна была, — успокаивал её Кайрат, ловя себя на каком-то совершенно неожиданном чувстве.

Что это? Ревность? Ему трудно было поверить, что его Оксанка, девушка, которую он считал своей собственностью просто потому, что она его любила, вдруг могла ускользнуть. Уже ускользнула, как пойманная рыба из рук. И не осознание собственного эгоизма его обескураживало — на нём как на каркасе держалось всё здание его личности. Вся его жизнь рассыпалась. Он терял над ней контроль. Вот что происходило.

— И долго это у вас было? — как-то неожиданно заинтересованно спросил он.

— Да нет, Кайрат, недолго. И всё это было несерьёзно, — ответила она, не поднимая глаз.

— А, судя по его словам, как раз наоборот.

— Да мало ли что он там себе напридумывал. Забудь!

И он бы забыл, но только не после того, как увидел этот её беспощадный взгляд. У него мурашки побежали по коже от воспоминаний о нём.

Поздним вечером они расстались у подъезда. Не считая этого небольшого инцидента, они провели вместе чудесный вечер.

И только вернувшись домой, он вспомнил, что так и не позвонил Роберте.

Глава 19. Дана

— Господи, Данка, не могу представить, что это происходит со мной, — заламывала руки Оксана, вышагивая по комнате в новых сапогах. — На улице зима, в стране кризис, а я без работы.

Туда-сюда. Цок-цок-цок.

— Я даже и представить не могла, что он опустится до такого. Взять меня и уволить.

Она не плакала. Ситуация была слишком серьёзной для слёз. Она вздыхала поверхностно и коротко, словно ей тяжело дышать. И эти её скорбные вздохи разрывали Данке душу сильнее слёз.

Цок-цок-цок.

— Да, сядь ты уже. Соседи с ума сходят от твоего цокота. И у меня в глазах рябит, — ответила Данка зло, но злилась она не на Ксюху. — И ты, правда, дура. Потому что он не имел права тебя уволить. Зачем ты заявление написала?

— Потому что, если бы не ушла по-хорошему, он уволил бы меня по-плохому. Выплатил копеечный оклад без премии. И никакого годового бонуса, ничего.

— В жизни бы не подумала, что он коммерческий директор, — фыркнула Данка презрительно. — Такая размазня. И такая, оказалось, сука.

— Кто? Рома? — плюхнулась, наконец, на диван девушка. — Да он два года этой должности добивался. Удивляюсь, что его и правда, взяли.

— Угораздило же тебя с начальником замутить.

— Ну, так, — развела она руками. — Особо выбирать и не приходилось.

— Да, ладно, — отмахнулась от неё Данка. — Тебе и не приходилось? Предоставила бы справку о беременности и заткнулся бы.

— Да, объясняю же тебе, зарплата у нас чёрно-белая. И белая крошечная. За такие копейки работать смысл? А всё остальное на усмотрение коммерческого директора.

Она вытянула ноги и посмотрела на сапоги.

— Новую работу буду искать. Тут без вариантов. На крайний случай шубу продам, — усмехнулась она горько. — Сапоги вот эти тоже, если не разношу, продам.

— На кой хрен только маленькие выбрала?

— Так в этих нога красивее смотрелась. А на размер больше лыжи-лыжами.

Данка только сокрушённо покачала головой.

— Ладно, Ксю, не отчаивайся, — она боялась её пожалеть, боялась обнять. Пока Данка злилась на этого белёсого недомерка, Оксанка ещё держалась. Но Данка знала, стоит её только прижать к себе…

И всё же она не расплакалась. Ещё раз двадцать коротко вздохнула, но выдержала.

— Можешь всё же признаешься Кайрату? — предложила Данка, гладя её по костлявой спине. — Уверена, он вас не бросит.

— Нет, Дана, нет, — ещё один короткий вздох, и она отстранилась. — Я же понимаю, он не любит меня. Хотя иногда… — она грустно улыбнулась. — Бывают такие моменты, когда он наклоняет голову и сморит. Так чуть-чуть исподлобья и слегка улыбаясь. Тогда мне кажется: он же мой! Совсем такой, как был в четырнадцать. Господи, мне было десять лет, и я уже его любила. Я любила его всегда. Мне кажется, я умру и буду его любить.

И она всё же расплакалась. Не громко, не стеная, не навзрыд. Одинокая горькая слеза потекла по щеке из-под ресниц, но она и её смахнула.

— Не буду я ему портить жизнь, Дан. Я может и дура, но пытаться привязывать мужика ребёнком это низко. Кому и когда это удавалось? И залетела я подло.

— Так и знала, что-то с этим нечисто, — стукнула Данка кулаком по коленке. — Неужели презерватив проколола или сперму собирала?