В обход черной кошки

«Кто еще видел ваши кассеты? — с трудом спросил Мухин, когда погас наконец экран допотопного телевизора. — Лейканд?» «Слава был моим первым знакомым в вашем мире. Я попал сюда впервые в прошлом мае, как раз к военному параду в честь годовщины победы Антанты над Осью в 1918 году. И был ошеломлен боевой мощью СШР. Особенно меня поразила ваша бронетанковая пехота — шагающие машины, напоминающие циклопических черных тараканов. Они так маршировали по Марсовому полю, что заглушали барабаны огромного оркестра. Я тогда подумал — нам бы против арабов такие танки… А потом я увидел ваши самолеты, что поднимались бесшумно прямо с поля вверх и на высоте нескольких километров переходили на такой стремительный горизонтальный полет, что мгновенно исчезали с неба. А ваши совершенно непонятные мне какие-то спирали, вылетавшие из того, что у наших танков называется дулом! Бесшумно и сокрушительно… Тут ко мне вдруг подошел незнакомый человек. Он представился художником Лейкандом и сказал, что заинтригован непривычным на рутинных торжествах конца века выражением моего лица… Андрей, мы находимся в жесткой конфронтации со всеми нашими арабскими соседями. Проигранная война для нас означает очередную Катастрофу. Вы уже знаете, что я имею в виду… Помогите нам. Я помогу вам посетить Израиль, сведу с нашими генералами. Если вы покажете им ваши видеокассеты, как я вам прокрутил наши или, еще лучше, продемонстрируете им ваши спирали в варианте хотя бы стрелкового оружия, то нам удастся их убедить. Останется только заключить между нашими странами договор… получить хоть что-то из вашей технологии! Мы заплатим золотом, оно всегда в цене, не так ли?»

«Андрей, ради меня…» — прошептала Марина.

«Мне бы больше импонировало помочь вашей России…»

«Тессеракт пока только в моих руках, — помрачнел Фридман. — Ни в СШР, ни в нашей России, ни даже в Израиле никто о нем и не подозревает. А вы уже поняли, какое это страшное оружие само по себе. Ведь если существуют наши миры, то есть и другие, по сравнению с которыми СШР отнюдь не всесильный гигант. Рано или поздно возможна схватка измерений… Так вот, если вы не поможете Израилю, я палец о палец не ударю для вашей страны, которой рано или поздно потребуется моя помощь. У меня пока нет оснований помогать нашей России, которая скорее расположена… не к нам…»

«Боюсь, Арон, что и СШР не станет помогать Израилю. Особенно постараются фашистские депутаты. Охотнее они помогли бы вашим врагам. Чтобы избежать такого риска, ни о каком договоре между СТРАНАМИ не будем и говорить. Подождите вы так расстраиваться. Попробуйте-ка убедить меня. Если вам это удастся, Я САМ куплю пару тараканов, как вы их назвали. Не в России — сегодня они есть у всех. Если вы затем беретесь переместить их в ваше измерение, то в тот же день они будут на фронте… Проблема не в этом, а в том, что я вам пока все-таки, воля ваша, не верю… Как поверить в ТАКОЕ? В уничтожение трех четвертей моего народа!.. Короче говоря, я должен сам побывать в Израиле. Тем более, что вы настаиваете на том, чтобы я сам убеждал ваших генералов в возможностях располагаемой нашим миром техники… Пока я лично не поверю во все, что тут мы обсуждаем, все разговоры о практических шагах не имеют ни малейшего смысла, как вас там… адони…»

«Я совершенно согласен. Идеальный вариант, но для этого нам нужно добраться до вашей Британской Палестины, а я не умею пока перемещаться в пространстве, и у меня, простите… совершенно нет денег… Ни своих, ни, тем более, ваших. Реализовать в нашем измерении ваши товары не пока не удалось. Я, знаете ли, зарабатываю на жизнь маркетингом, но, тем не менее, коммерсант из меня никакой. То же, что мне дал Слава, ушло на съем этой квартирки, а потому…

«Да, Слава много не даст… — засмеялся Мухин. — Это одна из причин, по которой я, совсем, кстати, не антисемит, не верю принципиально в саму возможность существования где бы то ни было и когда бы то ни было какого бы то ни было Израиля. Деньги не проблема. Но надо продумать, как себя вести в Палестине с британской колониальной администрацией, надо подготовить для вас документы… Погодите… А переместите-ка вы сначала меня в гораздо более мне интересный ваш, как его, Ленинград…» «После свержения власти коммунистов он у них снова называется Санкт-Петербургом.» «Странно… Город переименовали в Петроград не большевики, а патриоты 1914 года. Назвать столицу России Петербургом можно только при условии, что Франция переименует свою столицу в Парижск. Впрочем, неважно. Если я увижу, что какой-то другой Петроград действительно существует, то там и об Израиле поговорим, идет?»