В обнимку с удачей. Книга 1

В 45-м году 9 мая вдруг объявили об окончании войны и что этот день будет нерабочим. Ура! Мы, конечно же, в школу и так не пошли бы. Радостные, собрались во дворе. Решили, что надо произвести победный салют. Мы для шумовых эффектов обычно использовали повсюду валявшиеся бракованные заготовки от упражнений ремесленников на токарных станках. Обычно мы брали маленькие круглые болванки с просверленным в торце не до конца тонким канальцем. В каналец настругивали содержимое спичечных головок, вставляли гвоздь с заранее затупленным концом для получения взрывного эффекта и ударяли обо что- нибудь твердое. Для отдачи салюта мы выстроились вдоль домовой стены и разом ударили об нее такими вот, с позволения сказать, петардами. Точно не помню, грохнуло или нет. Да это было и неважно. Главное, мы дружно отметили победу. Война кончилась… А что творилось на улицах!

Хочу привести и мое отношение к войне, выразившееся в мальчишеских потугах на творчество вот в такое стихотворение, которое я внезапно вспомнил аж 22 марта 2022 года и успел включить в эти воспоминания до передачи их в издательство:

Пишу письмо тебе об этом,
Как мы подбили танк немецкий,
Как десять фрицев я убил
Из снайперской винтовки меткой.
Они лежат на поле боя,
Там, где дымятся города,
Там, где разбитые снарядом
Стоят в развалинах дома.

Никчемные победители великой войны

А после войны появилось много инвалидов. Одноногие ковыляли на костылях или на деревянных протезах, похожих на бутылку; безногие грохотали по дорогам на самоделках с колесиками из шарикоподшипников. Однорукие еще как-то управлялись, а вот безрукие… Были и несчастные, лишившиеся обеих рук и ног, их горестно прозвали «самовары». Как нам пояснил один проходивший доброхот: «Дык у их один крантик остался».

Инвалидов войны в народе стали называть «военными калеками». Не могу не рассказать, что с ними произошло.

Конечно же, ни о каких удобных протезах, ни о каких нормальных инвалидных колясках, да и просто о заботе и человеческом обеспечении этих несчастных военных калек, речи не было. Кажется, прошедшие ад солдаты, все еще были виноваты в том, что они не отдали полностью свою жизнь за Родину, а только пожертвовали какой-то частью своего тела, оставшись увечными недееспособными обрубками. А как можно было обеспечить этих бедолаг, когда в стране жрать было нечего? И вот улицы городов заполонили тысячи инвалидов-фронтовиков, не имеющих средств к существованию. Давайте говорить, что это, в основном, были молодые люди, перебивавшиеся случайными заработками: просили милостыню, играли на гармошках у вокзалов и на рынках. Это было невыносимое зрелище, а сердобольный русский народ, перекованный в советский, ничем не мог им помочь, только пел осанну вождю.

Вождь этот был, к тому же, и брезглив. Ему, выдающемуся победителю, уже не нужен был такой «отработанный материал», портивший всю картину послевоенного времени. Поэтому в 1949 году распоряжением правительства в глуши страны (с глаз долой) были созданы дома инвалидов. Туда «военных калек» эвакуировали насильно в спешном порядке. Для этого устраивались облавы, и несчастных извлекали со дворов, из подвалов и чердаков.

У инвалидов, попавших в такие заведения, отбирали паспорта и солдатские книжки, превращая воинов-победителей практически в заключенных. Что за жизнь, а вернее, жалкое существование в таком инвалидном доме было для людей, покалеченных войной и жестокостью своих же? Невыносимая обида и полуголодное существование. Вот и вся награда ущербным победителям, не считая цацек – орденов и медалей… Всё делалось в тайне и в спешке.

Мы, мальчишки, конечно же, об этом ничего не знали (а кто знал?) и с любопытством наблюдали за тем, как инвалиды, располагаясь в людных местах, за мелочь показывали разные фокусы… А иные, протягивая руку за милостыней и вопросительно поглядывая на прохожих, жалостливо пели:

Дорогая жена, я – калека:
Нету ног, нету правой руки.
Расскажи же ты мне, дорогая,
Как ты будешь с калекою жить?

Обыкновенный антисемитизм

Об антисемитизме в Советском Союзе – благословенной стране, порожденной большевиками, – можно говорить долго. Заметим лишь, что как государственная политика антисемитизм здесь возник в конце 1930-х годов, в период установления сталинского правления. Ну, а бытовой антисемитизм был всегда и особенно разнузданным стал во время войны.

Разумеется, в нашем дворе у всех ребят были прозвища: у меня – «паяльник», за мой нос. Такой вот был медный «носатый» паяльник, нагреваемый на открытом огне, а не электрический, какой применяют сегодня: