В обратную сторону

— Богдан останется с тобой, это не обсуждается, я никогда не обижу ребёнка, — произносит таким тоном, словно речь идет о подписании деловых документов. — Я сейчас совсем о другом. Поехали со мной, Эля, и я оставлю Беловых в правлении. Отключи обиды, эмоции и просто подумай.

— Ты просишь о том, что сам не смог сделать! Дело же не только в компании отца, а в нас с тобой. Ты приехал, чтобы отыграться, наказать меня, и у тебя получилось. Радуйся, Дим. Ты разрушил мою жизнь, мой брак, а теперь еще и лишил семейного бизнеса, — перечисляю я, едва сдерживая себя, чтобы не вцепиться в эту груду стальных мышц, от которых веет тестостероном и безумно мощной мужской энергетикой. — И какого же решения ты ждешь от меня? Стать твоей шлюхой, чтобы моя мать, мой муж и его отец сохранили видимость привычного статуса? Знаешь что? Мне плевать на них. Я не должна никому. И тебе тоже ничего не должна.

— Андрей в курсе, что ты трахаешься со мной у него за спиной, — с непоколебимым превосходством заявляет подонок. — И он знает о предложении, которое я собирался тебе сделать и сделал. Как думаешь, что он мне на это ответил?

— Послал тебя к черту!

— Ты плохо знаешь своего мужа, милая. Готов поспорить, он стал давить на жалость, изображая из себя жертву. Что он тебе наговорил? Винил себя и сокрушался о том, что пригрел в компании настоящего дьявола? — словно зная весь наш разговор с Андреем, озвучивает Коваль.

— Это наше личное дело, и оно тебя не касается.

— Меня бы не касалось это, если бы твой муж сам не предложил мне сделку, которая удовлетворила бы нас обоих.

— Я не верю тебе. Ни единому твоему слову! — дрожу сильнее, пытаясь согреть себя руками. Зубы стучат о зубы, настолько становится холодно.

— А ты спроси. Вернись домой и спроси, готов ли он отказаться от доли в бизнесе ради блудливой жены, — и снова его губ касается та самая ухмылка, красноречиво рассказывающая о том, насколько сильно он наслаждается тем, что является стопроцентным хозяином положения.

— Я тебя ненавижу, Коваль! — слезы выжигают мои глаза, он побеждает.

Всегда побеждает.

Но я не позволю…

— Это не так, Эля, и мы оба об этом знаем. Выбери меня, и, клянусь, ты не пожалеешь, — хладнокровным тоном продолжает склонять меня к невозможному выбору Дима.

— Ты не предлагаешь выбор, а ставишь условия. Но я не могу, понимаешь? Нельзя повернуть в обратную сторону то, что уже закончилось. Десять лет, Дима, — качаю головой я, отчаянно кусая губы. — Ты правда думаешь, что я вспоминала о тебе все эти годы? — с губ срывается очевидный факт.

Для нас обоих.

Наша связь никогда не прерывалась.

Ни на миг.

Хоть и наши тела были в разлуке и совершенно не подпитывались похотью, которая была основой нашего романа. Основой, но не итогом, и не его нутром.

— Не думаю. Я в этом уверен, — голосом, не терпящим дальнейших споров и возражений, ставит на мне свою «печать» Коваль.

И что-то в его взгляде снова кричит мне о том, что его план был разыгран по нотам.

А я ему подыграла…

Не сфальшивив ни разу.

— Все кончено, слышишь? Все кончено! — истошно кричу я, перекрикивая раскат грома.

В следующую секунду на землю проливается небо, накрывая нас плотной стеной дождя. Мое платье за секунду становится влажным и прилипает к телу. Я порываюсь бежать к дому, дергаясь с места, словно арабская кобылица на скачках, но не успеваю пробежать и десяти метров, как Коваль набрасывает на меня поводья, хватая за запястье. Резко разворачивает к себе, смотрит так, как умеет только он. Вглубь, в душу, в сердце, забирая всё… не оставляя мне ни малейшего шанса. Нас подсвечивает очередная вспышка молнии, за которой следует еще более устрашающий гром.

— Черта с два, девочка, — рычит он сквозь стук дождя и грохочущие раскаты, и я начинаю верить, что даже небо на его стороне. Что остается мне?

Я запрыгиваю на него, ощущая, как сильные ладони впиваются в мои ягодицы и бедра. Дима сжимает меня в своих руках так крепко, словно не отпустит меня, даже если в нас обоих сейчас попадет молния. Нужно срочно бежать в дом, гроза нешуточная, а вокруг слишком много деревьев… но мой рот занят его языком и губами, я не могу озвучить свои запутанные мысли, а лишь растворяюсь в острых ощущениях, в единении с мужчиной, что ощущается как мое продолжение.

И ритмичным набатом сердце стучит в глубине, отбивая истину: «Я — это ты, ты — это я».

Мне хочется кричать о ней ему в губы, но я лишь отвечаю на его горячие поцелуи, ощущая, что он и так все уже знает.

Глава 20

Дмитрий